— Нормально, спасибо.

— Какое животное вы определили?

Соврать или сказать правду?

— Тигра.

— Нашему мастеру города это не понравится.

— Да. Но правда есть правда.

— Чтобы войти к ним в дом, вам нужен ордер.

— Мы уже про это говорили, Мемфис. Позвоним, и нам пришлют по факсу, но сперва я попытаюсь просто договориться о визите.

— Вы думаете, он вот так разрешит вам обвинить его поданных в убийстве?

— Я думаю, что Макс предложил шерифу Шоу меня пригласить на игру, чтобы я разобралась, что к чему.

У Мемфиса глаза на лоб полезли:

— Он это сделал?

— Так мне было сказано.

— Не похоже на нашего мастера.

— Очень непохоже, — согласилась я, — но раз он меня пригласил, почему бы ему не захотеть мне помочь разобраться?

— Вы не войдете без ордера. Мастер Вегаса — мафиози старой школы. Он очень осторожен.

— Мы попросим несколько, — сказал Эдуард.

Мемфис обернулся к нему:

— Что вы имеете в виду?

— У нас есть подтвержденный случай нападения ликантропа со смертельным исходом. В Неваде все еще действуют законы о вредных животных. Мы сможем получить ордер на ликвидацию виновного ликантропа.

— Но вы же не знаете имени этого ликантропа, — возразил Мемфис.

Эдуард улыбнулся, Бернардо улыбнулся, и даже я улыбнулась. А у Олафа просто был зловеще веселый вид.

— Вы знаете, что имя нам не нужно. Ордер будет написан несколько туманно, Я в западных штатах начала было забывать про законы о вредных животных. Из-за них получить ордер на оборотня проще, чем на вампира.

— Я все равно считаю, что это легальный предлог для убийства, — заявил Мемфис.

Я подошла к доктору вплотную — он не отступил.

— Рэндолл Шерман был вашим другом, не моим. Вы хотите, чтобы убийца был пойман?

— Да, но я хочу быть уверенным, что это тот тигр, а не первый попавшийся, который вам не понравился.

Я улыбнулась ему, но почувствовала, что скорее это был оскал, как при рычании. Тигрицы еще не ушли далеко.

— Если вам не нравится мой образ действий при выполнении порученной мне работы, подайте жалобу. Но в темноте, когда на вас нападают большие злые монстры, вы всегда зовете нас. Вы видите, что мы здесь стоим. Вы знаете, кто мы и что делаем, и это заставляет вас чувствовать себя нецивилизованными. И даже когда ваш друг лежит на каталке в морге, вы все еще кочевряжитесь. А мы — нет, доктор. Мы делаем то, что вы все боитесь делать. — Я наклонилась поближе и прошептала: — Мы будем вашими мстителями, док, чтобы вам свои лилейные ручки не испачкать.

Он отшатнулся назад, как от удара.

— Это несправедливо.

— Можете посмотреть мне в глаза и сказать, что не хотите мстить за то, что сделали с вашими людьми? Смотрите мне в глаза и скажите, что вас совершенно не привлекает момент, когда вы положите на весы печенку этого убийцы.

У него веки задрожали за очками, он открыл рот, закрыл, облизал губы.

— Вы крутая женщина, Блейк, — сказал он наконец.

Я покачала головой:

— Не бывает крутых женщин, Мемфис. Бывают слабаки мужчины.

С этими словами я повернулась, остальные пошли за мной, Мы направились к дверям, к телефону, к судье, который даст нам ордера.

— Чем этот доктор так тебя разозлил? — спросил меня Эдуард.

— Ничем. Абсолютно ничем.

— Зачем же было строить из себя злую стерву? — удивился Бернардо.

Я засмеялась.

— А кто строил, Бернардо? Кто строил, блин?

Тигрицы еще клубились во мне, радуясь, что я злая, ожидая еще больше злости, больше эмоций. Они хотели наружу. Ох, как хотели.

Я вышла в удушающую жару, и Эдуард, поймав меня за руку, развернул к себе лицом, Я уставилась на него в упор.

— Анита, что с тобой?

Хотела я сказать «ничего», но Эдуард зря не спросит.

Я выразительно посмотрела на его руку, держащую меня за локоть. Он ее убрал.

— Ничего.

Он покачал головой:

— Что-то не так.

Я хотела поспорить, но заставила себя промолчать и сделала несколько глубоких вдохов. Попыталась подумать, подавив нетерпение и гнев. Да, я разозлилась. Почему? Мемфис ничего не сделал, чтобы меня так из себя вывести. Да, он либерал, не одобряющий Акта, и что? Достаточно распространенный образ мыслей. Чего же я ему-то в волосья вцепилась?

Отчего я разозлилась? Ладно, снимем вопрос: я почти всегда злюсь. Гнев для меня как горючее. Он всегда побулькивает в глубине, и это, возможно, одна из причин, почему я могу питаться чужой злостью. Это мой любимый напиток. Значит, вопрос ставится так: отчего я напустилась на того, кто этого не заслужил? На меня не похоже.

Мне предстояло пойти на встречу с тиграми-оборотнями, и их будет много. Тигрица во мне очень этому радовалась, и была, излишне нетерпелива — чуть-чуть. То, что я никогда не перекидывалась по-настоящему, еще не значит, что этого не случится. Единственный кроме меня носитель нескольких видов ликантропии был способен перекидываться в любую из соответствующих форм. Еще он был псих, но это могло быть вызвано иными причинами.

И что случится, если сейчас, когда мои тигрицы так близко к поверхности, я окажусь в окружении целой кучи тигров-оборотней? Непонятно. И это уже хорошая причина несколько сбавить обороты.

— Спасибо, Эду… Тед. Мне это было нужно.

— Ты немного успокоилась.

Я кивнула:

— Ты заставил меня подумать. Первым делом я сейчас вернусь обратно и извинюсь перед доктором Мемфисом. После этого я спрошу, не знает ли он, где можно найти верховную жрицу ковена, где состоял полисмен. Рэндолл Шерман.

— Зачем? — спросил он.

Я ему рассказала про пентаграмму и про свою догадку, что Шерман пытался произнести заклинание, когда тигр его убил.

— Заклинания на оборотней не действуют, — сказал Бернардо.

— Не действуют, — согласилась я.

— Практикующий колдун не мог об этом не знать, — напомнил Эдуард.

— Не мог.

— Это значит, что в том складе было еще что-то, помимо вампиров и оборотней, — сказал он.

— Моя мысль.

— Если Мемфис не знает верховную жрицу Шермана?

— Найдем кого-нибудь, кто знает. Ты позвони в Вашингтон, запусти процесс выдачи ордеров. Один на оборотня, убившего Шермана, второй — на обыск жилых и рабочих помещений, принадлежащих мастеру Лас-Вегаса.