Конечно, он понимал, что ей нужно выйти замуж за человека с деньгами и использовать часть его средств на ремонт особняка, чьи стены были не в таком благополучном состоянии, как стены его Уинтергилла. А ведь по состоянию дома всегда можно было сделать вывод о состоятельности его владельца и о том, насколько успешно он управлял своими делами. Поговаривали, что Эдвард Карр вкладывал большие деньги в чистокровок, а его счета за вино оставались неоплаченными и что виноторговцы в Скарпертоне не знали, что делать, когда из Банкуэлла поступали новые заказы. Такие слухи гуляли по долине и на рынках, где торговали скотом. Словом, авторитет Карра и его дочери не был таким высоким и непререкаемым, как им хотелось бы думать, по крайней мере, среди местных. Поэтому у Джосса оставалась надежда.

На Рождество он нашел повод посетить Банкуэлл по приходским делам, но ему по-прежнему пришлось войти туда с черного хода, а не с парадного. Он не спешил уходить, надеясь увидеть Сюзанну, но, конечно, его надежды не сбылись. Потом нагрянули морозы, пруд возле мельницы замерз, и все, кто мог, вышли на лед и катались, взявшись за руки. Он держался поодаль и глядел, как каталась Сюзанна; ее служанка сидела на скамье, спрятав руки в муфту. Эх, если бы он мог поразить ее своей ловкостью! Но он еле стоял на коньках.

Иногда Джоссу казалось, что она глядит в его сторону, но уверенности не было. Он надеялся, что неплохо выглядит в плисовом сюртуке и шерстяных панталонах, в начищенных до блеска сапогах. Зеркало льстило ему – он был широкоплечий, длинноногий и поджарый. Он стал бы удачной партией для любой из фермерских дочерей, которые жадно поглядывали на него, танцуя джигу. Он был честным и трудолюбивым, но слишком низкого происхождения, чтобы некая прелестная голова повернулась в его сторону. В отчаянии он обратился к пастору Сими, так как знал, что к нему прислушивался старик Карр. Это случилось, когда после приходского собрания по поводу помощи бедным он сидел в маленьком кабинете пастора и потягивал портвейн.

– Что с тобой, молодой Джосс? В последнее время ты постоянно торчишь возле Банкуэлла. Кто та девица, которая пленила твое сердце?

Джосс набрался храбрости и выпалил одним духом:

– Я питаю большую страсть к мисс Сюзанне Карр. Она поразила меня своей красотой, искусством верховой езды и милосердием к беднякам. Мне бы хотелось сказать о своих намерениях сквайру Карру.

Пастор покачал головой.

– Господи, этого еще не хватало. Почему ты решил, что он захочет тебя выслушать? Да он никогда не допустит, чтобы его дочь вышла замуж за какого-то мелкого фермера из долины. – Его глаза вонзились в Джосса, ожидая ответа.

Но Джосс не смутился.

– Я не собираюсь долго оставаться в таком положении, – возразил он. – У меня большие планы. Я куплю больше земли, обновлю наше поголовье хорошими породами и перестрою наш дом, чтобы в нем были покои, пригодные для всякой леди. Там будет и гостиная с камином под каменный уголь, спальни, небольшой парк возле дома, а огород с овощами будет спрятан от взгляда. Я сделаю все, чтобы поместить ее, словно драгоценный камень, в красивую оправу.

– Что ж, планы действительно амбициозные, но ты говорил о своих намерениях с этим драгоценным камнем? – с интересом спросил пастор, посасывая трубку.

– Не-а… нет, сэр. Без согласия ее отца это неприлично. Я не сторонник такой дерзости. Хоть я и не джентльмен по рождению, но хочу вести себя благородно.

– Рад это слышать, молодой человек, хотя боюсь, что тебя ждет суровое разочарование. Эдвард Карр не захочет выдать дочь за того, кто работает на земле. Она предназначена для тех, кто выше по положению. Но я восхищен твоим мужеством. Да-а, без мечты мы ничего не стоим. Нацелься на звезды, и ты, возможно, доберешься до неба, но только не слишком обольщайся. Она должна выйти замуж за мужчину с деньгами и землями… кому бы ни принадлежало ее сердце.

– Но, может, вы поговорите со сквайром от моего имени? Еще передайте ему, что я выполню все обещания, плюс починю его стены и разрушившиеся амбары. Вдруг это поможет…

Пастор громко рассмеялся:

– Ох, Джосс, найди себе ровню – фермерскую дочку. От Сноуденов до Карров слишком далеко. Не делай глупости!

– При моем прапрадеде все было иначе. При Кромвеле Сноудены и Карры были равными, да и теперь разве мы все не равные перед Господом?

– Так-то оно так, но я не думаю, что наш сквайр тоже так считает. Ладно, я осторожно поговорю с ним, как и подобает скромному пастору. Только ты уж умерь свои амбиции, ради твоего же блага. Не надо покушаться на установившийся порядок вещей. Знай свое место в этой жизни, и все будет хорошо.

Итак, пастор отмахнулся от Джосса и практически лишил его надежды на переговоры с отцом Сюзанны. Но Сноудены были по натуре упорными во всем, в том числе и в сердечных делах, и Джосс скакал на коне под звездами, еще более полный решимости завоевать сердце дочери сквайра, независимо от согласия ее отца.

Он лежал в постели и сочинял нежное письмо к мисс Сюзанне, полное всяческих восторгов и похвал, какие только он мог изобрести, а завершил его скопированным где-то стихотворением. Возможно, узнав о его намерениях, она даст ему некую надежду. Он спрашивал ее, по-прежнему ли она хранит его постыдный секрет. Послание было отправлено глухой ночью и было то ли оставлено без внимания, то ли потеряно, то ли не попало в руки адресата. Этого он так и не понял.

Джосс, не испугавшись глухого молчания, решил – будь что будет – добиться всего, о чем он говорил пастору в ту зимнюю ночь. Если нужно, он будет ждать Сюзанну семь лет, как Иаков свою Рахиль, пока под напором его любви не рухнет сопротивление Карра.

Внезапно Сюзанна опять уехала к каким-то родственникам в Йорке, чтобы продолжить учебу в пансионе. Он вызнал это из сплетен прислуги. Но ее отсутствие еще больше подхлестнуло Джосса на решение монументальных задач, которые он поставил перед собой. Когда она опять вернется в Банкуэлл-Хаус, Джосию Сноудена уже невозможно будет так легко игнорировать.

* * *

– От кого письмо? – полюбопытствовала Элиза, заглядывая ей через плечо.

– Ни от кого. – Как посмел этот глупый мальчишка написать ей письмо, – подумала Сюзанна и от раздражения чуть не швырнула конверт в огонь, но передумала и сунула его в ридикюль. Это было первое billet-doux, любовное письмо, которое она получила, пусть даже от этого грубого пастуха Джосса Сноудена, который вырос и стал таким красивым и сильным. Сколько раз она видела краешком глаза, что он пялился на нее. О чем он думал, когда обратился к ней в такой интимной форме?

Если бы папа узнал о таком бесстыдстве, он бы выпорол его или прогнал; впрочем, как можно помешать свободному человеку заниматься своими законными делами. А Джосс не был шутом. Его имя не сходило с языка у многих служанок, считавших его самым красивым парнем в деревне.

Если бы она могла посмеяться и сказать им, что он самый обычный. Но молодые джентльмены, с которыми ее знакомили в Йорке через тетю Лидию, были глупыми щенками или фатоватыми ничтожествами. Теперь она возвращалась в пансион, с его компаньонками и скучными уроками хороших манер, зваными вечерами и сольными концертами. Городской воздух казался ей плохим после Банкуэлла, хуже, чем запахи дыма и навоза. Бедняки были еще беднее и более агрессивными. В лачугах, которые они навещали, царили болезни и смерть. На этот раз им надо будет постараться и попасть в хорошее общество, как породистые телки на аукцион, где их продают по самым высоким ставкам. Папа ждет результата. Но как она найдет себе поклонника, когда никто не мил ее взору так, как мастер Сноуден?