Тот роковой вечер он помнил вполне отчетливо – так, как будто все случилось несколько минут назад, но видел он все почему-то глазами стороннего наблюдателя.

Керосиновая лампа под зеленым матерчатым абажуром скупо отбрасывала свет в небольшую игорную залу. За зеленым столом собралась разношерстная публика: купец, фабрикант, акцизный чиновник и юная красавица с мужем – старше ее лет на десять. Как позже выяснилось, он служил нотариусом в Казани. И если на эту пару и обращали внимание, то главным образом из-за ее прекрасной половины. Сам же благоверный, причесанный на английский пробор франт, производил впечатление человека избалованного и самоуверенного, котороиму стройная брюнетка в вечернем платье с воротником из страусовых перьев уже успела наскучить, и теперь она являлась лишь предметом роскоши – таким, как автомобиль или иноходец. Больше всего в поведении казанского гостя бросалась в глаза его непомерная алчность (она выражалась в манере сгребать двумя руками выигранный банк) и нешуточный азарт (когда он повышал ставки, его голос дрожал, срываясь иногда на фальцет). Это был на редкость завидный «пассажир» – лакомый кусочек для любого «исполнителя».

Наметанный глаз «повелителя фортуны» еще с первого абцуга заметил, что этот семейный союз был весьма выгодным предприятием для новоиспеченного мужа, ставшего обладателем солидного приданого, поскольку избранница происходила из очень состоятельной семьи, о чем свидетельствовала не только ее гордая и независимая манера держаться, но и умение носить драгоценности. Сим качеством может похвастать далеко не каждая женщина, особенно если в ее алмазном колье солнечными бликами играет брильянт в двадцать четыре карата. Несмотря на это спутница нотариуса вела себя естественно и просто – как будто ее изумительное декольте украшало не изделие ювелирного дома Картье, а потемневшие от времени жемчужные бусы из ветхозаветного трюмо.

Банк метал Синий кирасир. Он сдавал умело, позволяя понтерам почувствовать игру и получить удовольствие от маленьких выигрышей. Наибольший куш сорвал самарский негоциант. Затем фортуна улыбнулась ивановскому фабриканту – сухопарому человеку с рыбьими глазами. А Фартушину с самого начала катастрофически не везло. Он то краснел от злости, играя желваками, то стучал по столу перевернутой вниз золотой печаткой, но все равно лишился пятисот рублей. Однако вскоре он отыгрался и даже разбогател на двадцать тысяч. В его зрачках постоянно вспыхивало пламя дьявольского азарта. Несмотря на все просьбы жены оставить карты, он продолжал понтировать. Вечер тек незаметно, и время будто остановилось. Постепенно банк вырос, и в какой-то момент тон игре стали задавать двое: Синий кирасир и Фартушин. На кону уже стояло триста тысяч наличными. От волнения у нотариуса набухли жилы на висках и задвигались бакенбарды. Краем глаза «исполнитель» заметил, что Елена – жена его соперника, – уединившись в конце залы, незаметно для окружающих утирает платочком глаза. «Ну вот, – подумал шулер, – жизнь уже набрасывает мрачные тени на светлое полотно любовной картины молодоженов».

Бывший поручик сдал и выиграл. Нотариус побледнел, как сальная свечка.

– Вексель примете? – прохрипел он.

– Отчего же не принять? Приму, – спокойно проронил «мастер». Он закурил папиросу, и, пуская дым сквозь усы, добавил: – Но только с половинным дисконтом.

– Идет.

Фартушин достал из внутреннего кармана пиджака отпечатанный бланк. Откуда-то возникло перо и чернильница.

Нервно вписав шестерку и пять нулей, он бросил бумагу на пачки ассигнаций. Подали новую колоду.

– Ва-банк, – сипло выдохнул нотариус и стал метать. Но судьба ему в этот день не благоволила. Он проигрался в дым и стал играть на запись. Вскоре, когда сумма проигрыша достигла восьмисот тысяч, Синий кирасир остановил игру:

– Прежде, чем я начну новую талию, – он устремил на соперника каменный взгляд, – я хотел бы убедиться в вашей платежеспособности.

В комнате воцарилась такая тишина, что было слышно, как под грузным телом фабриканта скрипит стул. Фартушин стучал зубами, давился икотой, силился что-то сказать, но выходило какое-то невразумительное блеянье. Наконец он собрался с силами и выговорил разом:

– К сожалению, у меня больше нет векселей, но я готов составить долговую расписку на недостающую сумму. Я уже говорил вам, что, кроме всего прочего, я владею кожевенным делом с годовым доходом в пятьсот тысяч…

– Мне очень жаль, но меня это не впечатляет. Помилуйте, сударь, да какое мне дело до вашей фабрики? Я человек далекий от скорняжного ремесла. Мы попусту тратим время. Извольте расплатиться за проигрыш.

– Расплатиться? Сейчас? – голос Фартушина задрожал, и в нем явственно послышались нотки плаксивости. – Это положительно невозможно! Даже если я соберу все деньги и… драгоценности, – он весь съежился и растерянно посмотрел на жену, – то смогу погасить лишь часть долга.

Елена, бледная, как коломянковая простыня, сняла брильянтовое колье и бросила на стол. На ее глазах зажемчужились две крупные слезинки.

– К чему такие жертвы, мадам? – Синий кирасир поднялся из-за стола, подошел к даме и аккуратно застегнул украшение у нее на шее. Оторопев от такого своеволия, женщина застыла на месте. Под левым глазом у нее забилась чуть заметная синяя жилка, похожая на маленькое сердце. Не давая присутствующим опомниться, картежник сказал: – На вашем месте, достопочтенный Афанасий Милентьевич, я бы предпочел остановиться – сегодня фортуна несозвучна вашей фамилии. Такое, знаете ли, иногда случается. И тем не менее я готов проявить благородство и вернуть вам вексель.

– Вернуть? – от удивления незадачливый игрок привстал с кресла.

– Именно. Правда, при одном условии.

– И при каком же?

– Извольте, – шулер взял перо и, написав что-то на обороте, протянул Фартушину.

Глаза нижегородского нотариуса в изумлении остановились на еще не высохших чернилах. Беззвучно шевеля губами, он прочитал: «600 000 р. = ночь с вашей женой. Сегодня». Боясь, что кто-нибудь увидит текст, он стал судорожно совать ценную бумагу во внутренний карман.

– Соблаговолите вернуть, – заметил «мастер».

– Ах да, простите, – закивал головой Фартушин, протягивая вексель его обладателю.

Бывший офицер неторопливо собрал выигрыш, и, уходя, проронил:

– Я живу здесь же, в двадцать первом номере. Потрудитесь принять решение в течение часа.

Из паутины воспоминаний Синего кирасира вывел трепетный, слегка дрожащий женский голос:

– Мне кажется, вы совсем забыли о моем существовании.

– О нет, нисколько. Во всем виноват нежный аромат ваших духов. Он напомнил мне трагические события десятилетней давности.

– Трагические? А что тогда произошло?

– Пожалуй, не стоит трогать старые, вросшие в землю камни воспоминаний – никто не знает, что кроется под ними. Вы лучше объясните мне, для чего мы встретились именно здесь, а потом битый час в темноте карабкались на эту безжизненную скалу?