– Жаль, что вы начисто лишены романтики, – с притворным огорчением вздохнула женщина.

– Поверьте, это не так. Я просто уверен, что мы могли бы провести это время в более приятной обстановке.

– Но тогда это была бы проза, а мне хотелось поэзии. И все-таки, расскажите о том происшествии. Я сгораю от любопытства.

– А если эта история не на шутку взволнует вас?

– И прекрасно, значит, наш поэтический вечер удался. Да и погода чудесна! Посмотрите, какая полная луна! Словно спелый персик.

– Вы правы. Не будь ее, мы точно свалились бы в какую-нибудь пропасть. Хорошо, я выполню вашу просьбу, но с одним условием: платой за мою откровенность будет ваша любовь. Вы согласны?

– Ах, какие все-таки меркантильные существа эти мужчины! Во всем они преследуют выгоду! – с напускным возмущением произнесла дама.

– Вы согласны?

– А разве вы оставили мне выбор?

– Я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы максимально скрасить вашу участь, милая моя, – он обнял ее за талию и нежно коснулся губами мочки уха. Тело женщины содрогнулось, будто в сладкой истоме. Но вдруг она резко отстранилась и капризно произнесла:

– Ну же! Я слушаю вас! Продолжайте!

– Случилось так, что десять лет назад я встретил одну прекрасную, кстати, весьма похожую на вас, незнакомку. Ее муж – самодовольный боров – был очень азартным картежником. Однажды он проиграл мне сумасшедшие деньги, которых у него с собой не было. И я предложил ему сделку – вексель в обмен на одну ночь с его женой.

– Господи, какой же вы кова-а-арный! – нараспев произнесла женщина, закрыла лицо ладонями и стыдливо покачала головой.

– Ну, вот видите? Я же предупреждал вас! А может, прекратим щекотать друг другу нервы и отдадимся нашим чувствам? – он поднес к губам маленькую ручку и начал целовать пальцы. – Отчего вы так дрожите? Вам холодно?

– Здесь не жарко. – Он тут же набросил на ее плечи летний пиджак с бутоньеркой и остался в светлой жилетке-пике, выбитой модными выпуклыми рубчиками.

Мужчина невольно залюбовался красавицей – легкий ночной ветерок едва теребил ее локоны, а большие глаза в обрамлении длинных ресниц наполнились двумя крупными бусинками слез. Они были точно такие, как те, что выкатились из глаз Елены в тот памятный вечер.

– Продолжайте, я прошу вас!

– Если бы я был индусом, то подумал бы, что ее душа вселилась в вас.

– То есть вы хотите сказать, что эта несчастная умерла? – Ее брови взметнулись вверх трагическими запятыми.

Синий кирасир печально кивнул и вновь, будто по мановению волшебной палочки, перенесся в прошлое.

В номер робко постучали. Затушив папиросу, постоялец метнулся к двери и распахнул ее – на пороге стоял Фартушин. Его волосы растрепались и торчали сердитыми вихрами; белки глаз покраснели, нижняя губа нервно вздрагивала.

– Что вам угодно? – сухо спросил явно разочарованный хозяин комнаты.

– Разрешите? – не зная, куда деть руки, он пытался спрятать их за спиной.

Синий кирасир затворил дверь и указал на стул. На его лице проступила легкая гримаса брезгливости.

– Итак, любезный?

Фартушин неожиданно подскочил и заходил по комнате, схватившись за голову.

– Вы поймите, я не могу пойти на ваши условия! Мы ведь только что поженились! Да как же я буду жить с ней после этого? Вы себе это представляете? А? Вы жизнь мою губите! Без ножа режете! Да что вы стоите и молчите как истукан! – закричал он. – Неужели у вас не найдется хотя бы толики сострадания? А вот вы, окажись на моем месте, как бы вы поступили? – упав на стул, он понурил голову и запустил пальцы обеих рук в густую шевелюру.

– Я? – переспросил Синий кирасир и, поймав зрачки своего недавнего соперника, вперил в них острый взгляд. – Застрелился бы!

– Право, это выход! Я именно так и поступлю. Но моя смерть – запомните! – нотариус погрозил пальцем. – Дегтярным пятном ляжет на вашу совесть, если, пардон, она у вас еще осталась. – Он вновь стал метаться из угла в угол, потом стал и жалостливо прогнусавил: – Проявите великодушие, милейший, дайте отсрочку!

«Мастер» недоуменно поморщился:

– Послушайте, здесь вам не балаган на святой неделе! Я и так к вам излишне снисходителен. – Он щелкнул крышкой карманных часов. – Для принятия решения у вас осталось не более двадцати минут. А выбор чрезвычайно разнообразен: либо деньги, либо Елена, либо… аu revoir!

Несчастный игрок вытер ладонью мокрый лоб и, дыша как опоенная лошадь, поплелся в коридор.

Совсем скоро кто-то трижды, с равными интервалами, постучал в дверь. Это была Елена. Теперь на ней был надет модный костюм из юбки, пиджака и белой блузки. Стыдливо опустив голову, она начала расстегивать пуговицы.

– Что вы делаете?

– А разве вам нужно не это?

– Да, я мечтал провести с вами ночь, но это не значит, что вы должны услаждать меня, как наложница. Напротив, это я постараюсь сделать все возможное, чтобы часы, которые отвел нам Господь, остались в вашей памяти на всю жизнь. А близость – не скрою, я бы очень ее желал – но она произойдет лишь в том случае, если вы сами этого захотите.

– Вам нравится роль благородного разбойника? Интересно посмотреть, насколько вас хватит. Надеюсь, вы скажете, когда я могу быть свободна.

– Через восемь часов – в девять утра. А сейчас я устрою в вашу честь небольшой праздник. – Синий кирасир потянул за веревку звонка, и тотчас же появился коридорный с плутоватыми, по-восточному раскосыми глазами. Приняв заказ, он удалился. Довольно скоро официант вкатил столик, заставленный закусками, фруктами и серебряным ведерком, из которого выглядывало французское шампанское. Сердце гостьи постепенно оттаяло, и она пригубила немного вина. За разговорами время летело незаметно. Елена от души смеялась над анекдотами и сценками из армейской жизни бывшего гвардейского поручика. А он шутил, кривлялся и изображал растолстевших кавалерийских генералов, неспособных без посторонней помощи запрыгнуть в седло. А чего стоил его рассказ о старой забаве, именуемой игрой в «медведя», когда офицеры выкладывали на заставленный бутылками стол всю имеющуюся в их карманах наличность и каждый поочередно выпивал десять рюмок с разным содержимым. После чего один из них – самый младший – подавал команду: «Медведь идет!» И сразу же кирасиры прятались под стол. После того как все участвующие в игре оказывались внизу, раздавался второй окрик: «Медведь ушел!» Теперь нетрезвые игроки вылезали обратно, и, прокричав хором: «Кирасиры Ея Величества не страшатся вин количества!», продолжали все сначала, а самый охмелевший кавалерист, не сумевший выбраться на свет божий, так и оставался храпеть где-то у ног товарищей. Он считался проигравшим и терял свои деньги. Так длилось до тех пор, пока за столом не оставался самый крепкий вояка. Ему-то и переходили мятые, залитые вином, водкой, пивом и бог весть чем еще ассигнации.