– К твоему сведению, Сантини дымит как паровоз.

– Он последний, с кем я хотел бы разделить свой порок.

Барт изумленно посмотрела на него:

– Он немного грубоват, но мне всегда казался отличным полицейским. Что ты имеешь против него?

– В прошлом году он запер меня в туалете и угрожал убить.

– Ясно… Ты написал заявление?

– Нет. Но Коломба пнула его в лицо. Я вполне удовлетворен.

Барт рассмеялась и тут же посерьезнела:

– Как она?

– Вся издергалась.

– Она не заслужила такого отношения… – Барт со злостью бросила окурок в мусорный бак. – Мужчина, которого я препарировала, находился под действием наркотиков. Поэтому предсказать, как он себя поведет, было невозможно, и, какие бы меры ни приняла Коломба для его задержания, ее действия оправданны.

– Каких наркотиков?

– Проще сказать, какие он не принимал… Я нашла следы дронабинола, алкоголя, псилоцина и псилоцибина. Знаешь, что это?

– Активные вещества галлюциногенных грибов. Он накачался наркотой перед тем, как обвязаться поясом смертника? Вот идиот!

Данте заметил, что Барт кажется смущенной.

– В чем дело?

– Его кровь и метаболиты указывают на то, что он принял грибы за пару часов до смерти.

– В какой форме?

– Ну ты и педант. Я не знаю.

– Прости?

– Я не нашла следов в желудке.

– Возможно, он покурил или сделал отвар… – сказал Данте. В юности он пробовал волшебные грибы и нашел их воздействие весьма любопытным.

– Я бы обнаружила следы отвара. Их не было. Следы курева остались бы в гортани. Но там тоже ничего.

– Кто-то накачал его наркотиками против воли.

Барт закатила глаза.

– Так я и знала. Ты меня обманул. – Она пристально посмотрела на него. – Плевать тебе на Коломбу. У тебя есть своя версия теракта.

– Уверяю тебя, я здесь по обеим причинам.

Барт покачала головой:

– Я идиотка. Если ты растреплешь то, что я тебе рассказала, клянусь, я привяжу тебя к секционному столу и проведу вскрытие.

– Да ладно тебе. Я никогда не раскрываю свои источники.

– Я тебе не источник!

– Теперь тебе нет смысла останавливаться. Следы анестетика?

– Нет, – пробормотала Барт.

– Повреждения, следы от инъекций?

– На теле полно повреждений и ссадин, но следов уколов я не видела. У него был единственный огромный синяк под затылком. Травма была получена за несколько часов до смерти.

– На высоте какого позвонка?

– Эпистофея.

– В традиционном карате есть несколько ударов в эту область, которые способны парализовать или убить противника. Шуто… Хайто… – Данте помахал руками в воздухе.

Зрелище не произвело на Барт никакого впечатления.

– С каких пор ты заделался экспертом по боевым искусствам?

– Ни с каких, но я смотрю канал «Дискавери».

– О’кей, тогда, возможно, на другом канале тебе могут объяснить, что такую гематому можно получить при падении, надорвав спину или во время занятий гимнастикой.

– Барт, ты должна еще раз осмотреть тело. Зная, что искать, ты можешь обнаружить что-то, что раньше от тебя ускользнуло.

– Ничего от меня не ускользнуло! – резко сказала она. – Мне платят потому, что от меня ничего не ускользает.

Данте понял, что допустил еще одну ошибку.

– Прости, прости, я неудачно выразился! – с напускной горячностью сказал он. – Но взгляни на него еще разок, пожалуйста. Может, сделаешь заборы с ран? Возможно, псилоцибин и псилоцин попали в кровь через них.

– Не могу.

– Достаточно найти их следы на одной из царапин, чтобы доказать, что кто-то им манипулировал. Это будет доказательством, понимаешь?

– Говорю тебе, не могу. Я завершила аутопсию. Перед твоим приездом я встретилась с магистратом и передала труп в ее распоряжение. Тело забрали и перевезли в военный морг из соображений безопасности.

– Чьей безопасности?

Барт издала мученический вздох:

– Мы закончили?

– Не совсем. Ты нашла на его коже следы клея?

– Откуда ты знаешь? – изумилась Барт. – На руках. Если он связал сообщника скотчем, это нормально.

– Нет, Муста был в перчатках. Его тоже связывали.

– Кто?

– Пока не знаю. – Данте достал из пачки последнюю сигарету и закурил. – Есть еще что-нибудь, что могло бы мне помочь? Частицы, следы на одежде…

– Это не моя компетенция, – сказала Барт. – Знаю только то, что мне сообщили, чтобы я могла провести сопоставления. Единственное, чего не было ни у него дома, ни в доме его сообщника, – это бетонная пыль. Подобный состав используется при строительстве жилых домов, в нем нет примесей гидроизоляции и краски.

– Где-то идет стройка…

– Он мог испачкаться где угодно. Пыль была у него даже в волосах. – Барт взглянула на часы. – Мне нужно успеть на поезд. К счастью, они снова ходят.

Данте сжал ее ладонь в своих:

– Спасибо. И прости, что впутал тебя.

– Не строй мне глазки, подхалим, – смягчилась Роберта. Ей было сложно злиться на Данте, ведь он просто был самим собой. – Не пропадай, ладно? Если тебя как-нибудь занесет на север, помни, что ты приглашен на ужин на мою вегетарианскую лазанью.

Данте кивнул:

– Отлично. Спасибо, Барт.

– И не делай ничего, о чем можешь пожалеть.

– Боюсь, это невозможно.

– Тогда не делай ничего, о чем я могу пожалеть.

Дождавшись, пока Барт отойдет подальше, Данте позвонил Альберти.

Один из углов гаража Альберти отвел своему собственному, единственно важному искусству – музыке. С помощью подключенной к компьютеру MIDI-клавиатуры он сочинял будущий шедевр, который намеревался посвятить жертвам трагедии в поезде. Трек назывался «Без десяти полночь» – час прибытия поезда на вокзал Термини – и начинался с басового риффа, который должен был имитировать движение состава, но вопреки всем его усилиям больше напоминал аккорды «Макарены».

Его мобильник завибрировал и упал на клавиатуру.

– Что-то случилось, господин Торре? – встревоженно спросил Альберти в трубку.

– Нет, но тебе улыбнулась удача. Я беру тебя на прогулку.

– Куда?

– Спорим, никогда не догадаешься. По пути не забудь купить мне пачку сигарет.