Выход я видела только один – изображать из себя порядочную девушку. Может, слегка блядовитую, но ни в коем случае не профессионалку. Шанс у меня имелся. Наученная предыдущим опытом, я перестала носить с собой большое количество презервативов (в крайнем случае, всегда можно было у девчонок попросить). Жила я от гостиницы в двух шагах, поэтому версия со случайным заходом попить кофе выглядела реально.

И… Огромный плюс – в тот день я надела длинное платье до пят. Буквально. Оно, конечно, меня обтягивало и форм не скрывало, но… формально придраться было не к чему – руки закрыты полностью, из-под подола даже икр не видать, декольте скромное.

Никакого мини, голых ляжек и сисек наружу.

Еще один вопрос:

– Где ты работаешь?

Мы уже остановились возле здания милиции. В этот момент со мной что-то случилось. Мой страх достиг апогея и внезапно исчез. Я так сильно боялась, что меня запрут на несколько суток и будут издеваться, что внутренне перегорела.

Никаких чувств – одна пустота.

Я посмотрела на допрашивающего меня милиционера и вдруг увидела в нем очень привлекательного мужчину. Возможно, то, что я сейчас пишу, кажется странным, но это правда.

Предо мной сидел статный блондин под два метра ростом, с явно хорошей спортивной подготовкой. Правильные черты лица, с легким налетом брутальности. Очень заманчивый мужчина.

Несмотря на всю дикость ситуации, у меня возникло сексуальное влечение.

– Я нигде не работаю. Я студентка.

Отвечая, я разглядывала его и думала о своем. Ну как?.. Как такой мужчина может быть подонком? Ведь, если он работает в этом отделении, значит, и он причастен к изнасилованию моей коллеги…

У меня это в голове не укладывалось.

– Где учишься?

– Академия госслужбы.

Отвечала я на автомате, все еще погруженная в свои мысли.

– Где-где?

Видимо, укороченный вариант прозвучал не вполне понятно. Я повторила свой ответ, уже без сокращений. Внятно и четко проговаривая каждое слово:

– Северо… Западная… академия… государственной… службы… и… управления… при… президенте… Российской… Федерации…

Позднее я поняла, что звучало это несколько издевательски, но только позднее. На момент выдачи текста я себя не контролировала.

Уже некоторое время машина стояла с выключенным мотором. Напарник моего собеседника, доселе молчавший, выдал, повернувшись в его сторону:

– Ну че сидим? Повели ее.

Тот на него не отреагировал. Он смотрел мне в глаза. Я – в его. Я не уверена, но мне кажется, что он почувствовал мое влечение.

Такие вещи словами трудно описать. Но между нами явно что-то происходило. Это странное чувство единения – только он и я. Больше ничего.

– Пусть идет.

Слова прогремели как гром среди ясного неба. Я ожидала чего угодно, только не этого. Даже растерялась, не зная, что делать.

– Чего сидишь, уходи.

Говорил он грубо. Но я все поняла. Он прекрасно знал, что я проститутка.

Он меня ОТПУСКАЛ.

Зацепив краем глаза осоловевшее лицо другого милиционера, я пулей вылетела из машины.

Долгое время мне везло, и я не сталкивалась с нашими правоохранительными органами. Лет шесть примерно. Но судьба свела нас снова.

Работала я тогда уже в «Руси».

Всю эту историю можно озаглавить одной фразой – жадность до добра не доведет.

Началось все с нашей старшей Марины-негры.

Смена подходила уже к концу, было часа три утра. Сидели мы, как обычно, с девочками за столиком в баре, обозревали окрестности в поисках потенциальных клиентов. Болтали о всякой всячине. К нам подсела наша старшая, вернувшаяся откуда-то вместе со старшим охранником.

Совместные походы с охраной – это редкость. Мы многозначительно посмотрели на нее, ожидая объяснений.

Марина-негра с заговорщицким видом полезла в сумку и показала нам пачку долларов. Пояснила:

– Это мои деньги, я их сегодня обменять планирую.

На вопрос, что же она вместе с Ирсановым делала, она продолжила:

– Так я у него в сейфе деньги положила, чтобы ночью их в сумке не таскать. Мало ли что…

Вот тут-то я и выпала в осадок. Мне просто плохо стало. Я поразилась Марининой недальновидности.

Как жаль, что она мне заранее не рассказала, что планирует деньги менять не в обычном обменнике, а у знакомого мужика, который самостоятельно этим занимается.

Мы с ней всегда были в хороших отношениях, возможно, я бы смогла ее отговорить от такого опрометчивого поступка. И не потому, что я предвидела ситуацию, которая произошла впоследствии. А из других соображений.

Никогда не надо показывать охране, сколько у тебя денег есть. Они же не поймут, что, может, она экономила и копила эти деньги. У них только одно в голове будет – хорошо живет! Наверно, нас обманывает!

На этой почве они и процент свой могут захотеть повысить. По их-то мнению на нас же деньги с неба сыплются.

Никогда не забуду разговор с одним из начальников. Он сильно злился, что никто из девочек не приехал на дневной внеурочный вызов. Когда я попыталась ему объяснить, что нам совершенно невыгодно подрываться, бросать свои дела, тратить деньги на машину, чтобы заработать какую-то несчастную тысячу. Да еще и не факт, что заработать, – можно вполне приехать и дверь поцеловать, потому что клиент заснул, или передумал, или ты ему не понравилась.

Тут десять раз подумаешь, надо тебе куда-то сломя голову нестись или нет.

Что тут началось. Меня чуть слюной с ног до головы не обрызгали от возмущения. Ах! Да вы совсем уже зажрались! Вам уже и тысяча не деньги!

Да у нас охранник тысячу за смену зарабатывает, да предложи ему эту тысячу за час заработать, он вмиг примчится.

Тут я заткнулась. Поняла, что волк свинье не товарищ. Хотела спросить:

– А что, этого охранника еб…т кто-то на смене? Или он отсасывает? Что он возмущается? Что зарабатывает всего штуку за то, что сидит в фойе и ни фига не делает?

Какие проблемы, пусть идет в проституцию, мужчины тоже могут. Мне очень интересно узнать, кто из них согласится, чтобы его за штуку вые…ли и в хвост и в гриву.

Но ничего такого я говорить не стала. Только вспомнила сакраментальную фразу почтальона Печкина: «До чего же люди бывают до чужого добра жадные».

Как бы то ни было, что случилось – то случилось.

Марина опрометчиво показала деньги начальнику охраны. Говорить что-либо по этому поводу было поздно, поэтому я смолчала.

Боковым зрением я наблюдала за Ирсановым (начальником смены). Вел он себя слишком возбужденно. Раскраснелся, оживленно разговаривал с мужиками. Не стандартное для него поведение.