Охота традиционно была мужским занятием, хотя, как упоминалось выше, опытные охотники специально перенимали у юных девушек особый пронзительный визг, способный довести до обморока даже огромного медведя. Охотились в основном на боровую и водоплавающую дичь, оленей и лосей. Пушнина и меха считались собственностью охотника и добывались только тогда, когда появлялась необходимость в одежде.

Благодаря исследованиям Моргана описание социальной структуры ирокезов вошло во все учебники и работы по этнографии и антропологии. Не стоит нарушить этой замечательной традиции и в данной книге.

Родовую организацию ирокезов Морган реконструировал, основываясь на материалах преданий племени сенека, некоторых сообщений первых путешественников и собственных полевых наблюдений. Этот род он назвал «архаическим», поскольку он отличался от римского и греческого по двум основным признакам: счету родства и порядку наследования. В качестве характерных черт ирокезского родового строя Морган указывал организацию людей по родам, фратриям и племенам. Многие роды были общими для всех племен: «Они были братскими и цементировали единство лиги».

В работе «Древнее общество» Морган выделил десять основных признаков ирокезского рода: 1) право избирать сахемов и вождей; 2) право смещать их; 3) обязанность не вступать в брак в пределах рода; 4) взаимное право наследования имущества умерших родственников; 5) взаимная обязанность помощи, защиты и отмщения обид и оскорблений; 6) право давать имена своим членам; 7) право усыновления в род чужаков; 8) общие религиозные обряды; 9) общие кладбища; 10) совет рода.

Дж. Хьюит предложил термин «овачира», которым он определял кровнородственную, живущую вместе группу, где главенствовали женщины. Овачира считалась «минимальной ячейкой» ирокезского общества. Эта ячейка объединяла всех женщин данного рода и их потомство как по женской, так и по мужской линии. Мать и ее дочери приобретали мужей из неродственных групп, или овачир. Все дети относились к потомству матери. Некоторые материнские семьи состояли из четырех живущих вместе поколений, насчитывая от 50 до 200 человек. Название каждого из членов овачиры закрепляло его место и статус и определяло права и обязанности. Итак, в овачиру входили: прабабка, бабка, мать, брат матери, сестры, братья, дочь, сын, внучка, внук, племянник, племянница (последние два термина существовали лишь для брата матери). Главными же в овачире считались мать и брат матери. Отец и его братья оставались чужаками. Женское население овачиры было неизменным, а мужское постоянно менялось. Женившиеся юноши уходили к женам, при разводе мужья выгонялись и возвращались к маме. Именно материнская овачира считалась родным домом для мужчины, куда он мог вернуться в любой момент.

По мере укрепления парной семьи мужья женщин стали включаться в состав домохозяйства, но материнская семья продолжала считаться ядром, а мужья женщин – «довеском». Вообще ирокезы сводили до минимума неудобства совместной жизни: супруги жили раздельно, а муж посещал жену ночью. При этом он должен был постоянно доказывать жене свою полезность, хороший характер, трудолюбие и удачливость в охоте. Если этого не происходило, он рисковал в один прекрасный день обнаружить узелок со своими вещами у входа в дом. И ему ничего не оставалось, как молча взять его и отправляться под материнское крыло. Там мужчины пользовались всеми правами и привилегиями своего рода, выполняли общественные и религиозные функции вместе со своими сородичами. Земля, жилище – все это было собственностью рода жены. Даже когда уже в более поздние времена экономические предпосылки создали необходимость изменения управлением племени, а власть перешла к мужчине, преодолеть традиционно главенствующую роль женщины оказалось не так просто, и она продолжала осуществлять фактическое руководство. Все ирокезские племена долго сохраняли следы двухфратриальной организации. Считается, что ирокезские фратрии были безымянными, в отличие от племен западного побережья. О них говорилось как о «двух сторонах костра» племенного и союзного совета. На советах племени вожди рассаживались по фратриям – видимо, вокруг того самого костра. В общественных играх игроки одной фратрии соревновались с игроками другой. Фратриальная организация проявлялась в вопросах кровной мести и при похоронах весьма своеобразным способом. Так, убийство теоретически влекло за собой кровную месть, но если дело касалось членов одного племени, то виновный род всего лишь отдавал в усыновление потерпевшему роду одного из своих членов. Дело в том, что в основе «кровной мести» любого народа лежит не жажда расправы, как это представляют себе современные люди, а племенная регламентация количества членов племени, прежде всего мужчин в качестве реальных и потенциальных воинов. Именно поэтому кровная месть возникает в глубокой архаике у всех, кому приходилось биться за каждый клочок земли, и остается только у воинственных народов, сохраняющих родоплеменные традиции. Соблюдение количественного баланса обеспечивало равные условия и относительную безопасность племени.

А в случае смерти фратрия умершего лишь оплакивала его, но обряд погребения совершали люди другой фратрии. Как обычно происходит, со временем функции родовых подразделений свелись лишь к сфере религиозной деятельности.

Племенной совет считался высшим органом власти. На нем мог выступить любой полноправный охотник, часто по поручению женщины – главы овачиры. Руководили советом сахемы — родовые старейшины. Решения принимались только единогласно, и потому каждый был обязан безоговорочно выполнять волю племени.

Приход европейцев стал своего рода катализатором для формирования отношений нового типа среди племен североамериканских индейцев. Урезание территорий и ограничение хозяйственной деятельности стало мощным рычагом совершенствования структуры власти и изменения межплеменных отношений. Возникшие племенные союзы сумели более успешно противостоять алчным англосаксам, но силы и разница в технологическом уровне оказались все же слишком неравными. Шансы на самостоятельное развитие обществ индейцев были сведены к нулю.

Почему-то принято считать, что Северная Америка – это непременно США, к которым сверху прилепилась Канада, а все остальное на континенте – Америка Южная. Мне самой не раз приходилось встречать людей, которые с энтузиазмом заявляли о своем интересе к Южной Америке и, видимо, чтобы я не сомневалась, поясняли: «Ко всяким там инкам, майям и ацтекам». Для других слово «Америка» вообще является неким синонимом США – всего остального попросту не существует. Сложилась странная ситуация некоего виртуального информационного раскола: в сознании существует картинка далекого экзотического прошлого Америки (те самые загадочные создатели цивилизаций – инки, майя и астеки) и одновременно вызывающий зависть образ ее изобильного будущего (голливудские супермены, «барби», а также упитанные и законопослушные средние американцы). Естественно, что два таких разных мира, существующие в противоположных временах, сознание требует развести и в пространстве. Тогда-то и появляется простое решение – деление Америки по удивительному географическо-цивилизационному признаку на Южную и Северную.