Встречаются статуи, похожие на костариканские монументы из Никойи. Зооморфные памятники – птица со змеей – по сюжету также напоминают мезоамериканские представления о птице со змеей в клюве, являющейся посланницей между мирами. Ольмекоидный ягуар выглядит явным пришельцем из Мексики, несущим все тот же комплекс реинкарнационных представлений.

Совершенно очевидно, что культуры буферной зоны между Мезоамерикой и Андским регионом таят в себе множество загадок культурной истории Нового Света, которые еще предстоит разгадать.

В этой главе придется совершить некоторое насилие над временем, чтобы не нарушить пространственный принцип изложения.

Прежде всего хотелось бы напомнить, что именно граничащая с Панамой Колумбия является «мостом», связывающим две половины Американского континента. И трудно предположить, чтобы этот стратегически и экономически выгодный район был заселен лишь накануне появления испанцев, которые, высадившись со стороны Карибского моря, столкнулись здесь с многочисленными племенами (среди них особенно выделялись воинственные, оказавшие яростное сопротивление карибы, пихао и панчи). Исследования, проведенные испанской археологической миссией в прибрежных зонах Тихоокеанского побережья Колумбии, позволили датировать культуру Толита 590 годом до н. э., культуру Мафа 400–300 годами до н. э. В Тумако и Эль-Морро французская археологическая миссия обнаружила следы деятельности человека, датируемые 325 годом до н. э. А в местечке Ла-Кокотера был найден пласт керамики, относящийся к 1150 году н. э. В поселении Ла-Бокана первые жилища были возведены в 300–400 годы, но люди здесь занимались хозяйственной деятельностью еще в VII веке до н. э. К сожалению, дошедший до исследователей материал – это всего лишь мусорные кучи, столь любимые археологами, и фрагменты керамики.

Мы же в этой главе поговорим о так называемых «золотых цивилизациях» Колумбии, получивших свое название благодаря активному использованию этого драгоценного металла для изготовления культовых предметов и украшений.

Если попытаться найти лейтмотив истории человечества, то в его основу, безусловно, ляжет тема противостояния алчности и мудрости. Да, нет сомнений в том, что формально алчности противостоит альтруизм, а мудрости – глупость. С точки зрения логики предлагаемая нами семантическая оппозиция кажется невозможной, но с точки зрения мотивации человеческой деятельности и эволюции человеческих взаимоотношений исключающими друг друга и составляющими единство противоположностей являются именно эти характеристики: алчность и мудрость.

Открытие Нового Света шло под знаком алчности, возведенной в абсолют. И потому не случайно, что человеческая цивилизации после «встречи двух культур» в первую очередь обогатилась таким легко прижившимся понятием, как «Эльдорадо», а правильнее «Эль-дорадо». Это уже гораздо позже, спустя столетия, когда было украдено и поделено все, что можно было поделить и украсть, и когда были уничтожены все, кто этому противился, человечество спохватилось и вспомнило о духовном наследии этого огромного региона, собрав по крохам те случайно сохранившиеся отрывочные знания, которых некогда достигли коренные жители континента. Индейская мудрость даже стала, в определенном плане, модным феноменом современной культуры. При этом зачастую весьма вольные интерпретации фрагментарных и, как следствие, бессистемных знаний современных индейцев беззастенчиво «дополняются» – для большей кассовости – эклектичными вставками из переработанных восточных учений и традиционной эзотерики.

Как это ни обидно, отношение современного общества к мудрости американских индейцев точнее всего выражает рубаи гениального суфия Омара Хайяма:

Испанцы в Новом Свете подарили человечеству хрестоматийную историю об Эльдорадо – «позолоченном человеке» (el hombre dorado), который жил в некой легендарной золотой стране на территории современной Колумбии. Утопическая легенда выросла из рассказов о знаменитых праздничных обрядах индейцев чибча-муисков на озере Гуатавита, во время которых натертый до сияния золотой пылью и увешанный золотыми украшениями правитель выплывал на плоту на середину священного озера.

Собравшиеся на берегу играли в музыкальные инструменты и танцевали. Когда всходило солнце, правитель совершал омовение, расставаясь с золотой пылью и украшениями, а в воду бросали многочисленные богатые приношения не только из золота – здесь были и сосуды, и керамические фигурки. Но слух авантюристов ласкало только слово «золото».

Услыхав в Кито от индейца по имени Мекето о «позолоченном человеке», конкистадор Себастьян де Беналькасар решил во что бы то ни стало найти этого «владыку золота» и, собрав экспедиционный отряд из полуголодных испанцев и немцев, добрался до берегов Гуатавиты. Но тогда, в начале XVI века, конкистадорам оказалось не под силу поднять со дна все золотые предметы, не имея для этого специальных приспособлений. К великому разочарованию авантюристов, выяснилось и то, что собственных месторождений благородного металла в этих землях не было – индейцы выменивали его на изумруды, соль и прочие «малоценные» предметы местного происхождения.

Зато европейцы узнали другое: умерших чибча хоронили вместе с их собственными золотыми украшениями и вещами. И кроме того, клали в могилу золотые изделия для передачи на том свете родственникам. Нетрудно догадаться, что алчные мародеры тут же кинулись грабить индейские кладбища.

«Позолоченный человек» исчез навсегда. А придуманное для него испанцами имя «Эльдорадо» осталось жить не только в качестве названия легендарной изобилующей золотом страны, но также и в качестве утопической мечты о нескончаемом источнике незаработанного богатства. Такова история периода конкисты.

Как следует из рассказа об Эльдорадо, церемония «позолоченный человек» проводилась во время вступления во власть нового правителя чибча. Однако существует и другая, более романтичная и трагическая, версия этой давней истории. Она повествует о том, как любимая супруга правителя Гуатавиты решила изменить своему мужу с одним из придворных. Оскорбленный касик приказал, в соответствии с законом, убить мерзкого соблазнителя. А предавшую его жену приговорил к позорному наказанию: публично, в присутствии множества приглашенных, она должна была съесть «орудие преступления», отрезанное от неудачливого любовника. Не выдержав кошмара, бедная женщина сделала все возможное, чтобы убежать. При этом она прихватила свою маленькую дочь, решив ни при каких условиях не оставлять ее невменяемому отцу. Чудом оторвавшись от погони, несчастная добралась до озера и вместе с ребенком бросилась в него с высокого обрыва. Преследователи успели только увидеть, как их поглотила вода, о чем и доложили правителю. А тот, как оказалось, на самом деле очень любил свою жену и вовсе не желал ей смерти. Поэтому приказал местному колдуну нырнуть в озеро, выловить и вернуть к жизни утопленниц. Колдун, естественно, понырял, понырял – но даже трупов не нашел. Да, видимо, не очень-то и старался. Однако чтобы не разуверить начальство в своих способностях и не показаться бездельником, мерзавец доложил правителю, что его утонувшая жена уже успела спутаться с местным подводным змеем и очень с ним счастлива. Но правитель не угомонился и велел доставить и оживить хотя бы труп невинной дочери. Через какое-то время тело ее все же обнаружили, но с оживлением возникли проблемы. И тогда колдун заявил, что тот самый подводный змей успел выесть девочке глазки и потому возвращение ей души невозможно. Безутешный отец приказал бросить тельце дочери обратно в воду. Трудно сказать, что там было с водяным змеем, но призрак утопленницы с тех пор стал регулярно появляться над озером и пророчествовать, предсказывая будущее.