Мы все жутко напились, решили, что он упал спьяну, но его хватил… – ей не хватило воздуха, – инфаркт. – К ее глазам подступили слезы. Лицо было похоже на высохший яблочный огрызок.

– И он был любовью всей вашей жизни. – Внезапно Ясмин тоже захотелось плакать. Она вонзила ногти в ладонь, чтобы не разрыдаться. Это было бы непрофессионально.

– Такова жизнь, тыковка. Этот парик адски чесучий! – Миссис Антонова запустила пальцы поглубже в баклажановые локоны и принялась яростно, но без толку скрести себя.

– Хотите, я его с вас сниму? – Нужно будет посмотреть, не появилось ли на голове миссис Антоновой раздражение или даже высыпания от парика.

– Нет, и сидеть тут нагишом я тоже не хочу. Еще чего! Во мне, знаешь ли, еще осталась капля гордости.

– Что ж, дам вам отдохнуть.

– Не обращай на меня внимания. Иногда я говорю голосом своей матери. Княжны, которая потеряла всё, кроме привычки помыкать людьми.

Они еще немного поговорили, а потом Ясмин нужно было идти.

– Спасибо, что навестила, – по обыкновению поблагодарила ее миссис Антонова. – Дашь мне мою книгу и очки? Хочу немного почитать.

Ясмин опустила металлический поручень койки, который складывался и поворачивался в разных направлениях и мог использоваться в качестве планшета, столика для еды или, в данном случае, подставки для книг. Она открыла «Повесть о двух городах» на первой странице.

– Так хорошо? Или повыше?

Миссис Антонова кивнула, и Ясмин потянула приспособление слегка вверх, но оно не желало держаться и снова опустилось.

– Все в порядке. Так сойдет. Знаешь, что было бы замечательно? Печенье. Я задремала и проспала чайную тележку. Но я знаю, что у врачей есть дела поважнее, чем разносить закуски. – Она улыбнулась, обнажив десны и хлопая немногими оставшимися ресницами.

Ясмин взглянула на запертую кладовую. Возможно, печенье найдется на сестринском посту.

– Пойду поищу для вас что-нибудь.

Остаток дня тянулся мучительно медленно. Кем хотела стать ты? Идиотский вопрос Арифа крутился у нее в голове уже несколько недель. Ясмин хотела стать врачом, но, как выясняется, хорошего врача из нее не вышло. Ей гораздо больше нравилось сидеть с миссис Антоновой, слушая ее истории, чем организовывать лапароскопии и проверять результаты анализов крови.

Наконец пришло время отправляться домой.

Выходя из отделения, Ясмин привычно потянулась к цепочке на шее – после смены она всегда первым делом надевала на палец обручальное кольцо. Она шла по коридору мимо уборщика, толкающего пустое кресло-коляску, медсестер в зеленой форме, пациентов в халатах, сотрудников кейтеринговой службы в белых фартуках. Она была недовольна и взвинчена. И рассержена. Из-за чего? Из-за миссис Роуленд? Случай такой пустячный, что, если бы не Кэтрин, она бы о нем и не вспомнила. Ведь ей же за это не влетит?

Она так спешила, что чуть не столкнулась нос к носу с Ниам.

– Ясмин, как жизнь? Выглядишь расстроенной.

– Неужели? Нет, я в порядке.

Ниам дотронулась до сапфира на левой руке Ясмин:

– Ой, никогда бы не подумала!.. Значит, вы до сих пор?..

– Помолвлены. Да.

– Если когда-нибудь захочешь поговорить… Так он все-таки признался тебе, что переспал с моей подругой?

Ясмин не ответила.

– Не смущайся. Я понимаю, как стыдно было бы разрывать помолвку. Но ты должна быть верной себе. Ясмин, самое главное – это честность по отношению к себе. Верность себе.

– Необязательно. Иногда – нет, – сказала Ясмин, отмечая про себя безупречную кожу Ниам, ее блестящие медные волосы и коварные зеленые глаза.

– Когда, например?

– Например, когда твое истинное «я» – это бесстыжая стерва.

– Ну, ясное дело, кроме таких случаев. Слушай, я знаю, что мы не очень близко знакомы… – Ниам говорила мягко. Намек прошел мимо нее. – Но я знаю, каково это, когда тебе разбивают сердце, и, если тебе нужна подруга, я рядом.

– Спасибо, – сухо сказала Ясмин и слепо пошла прочь по коридору, врезаясь в людей.

Ей хотелось биться головой о стену. Она готова была убить Ниам. И ее подругу. И Джо. Все случилось само собой. Секс не случается сам собой, не происходит машинально, словно дыхание. Она сорвала с пальца кольцо и швырнула в сумку. Ничто не случается само собой, у всего есть причины, ко всему приводят конкретные действия. Мысли, желания и действия. Никакого предопределения не существует. Харут и Марут до сих пор висят вниз головой в колодце в наказание за то, что так дурно воспользовались свободой воли. А какое наказание постигло Джо? С тех пор, как он согрешил, прошел всего месяц. Она так запросто его простила, а сама по-прежнему страдает!

Проходя через вестибюль, Ясмин заметила Пеппердайна, который дожидался кого-то, сунув руки в карманы пальто.

– А, Ясмин, – сказал он. – Вы торопитесь?

Она покачала головой, читая плакаты на стене, которые уже знала наизусть: «Не занесите в нашу больницу желудочный грипп!», «Обращайтесь в отделение СМП только в неотложных случаях», «Просто спросите: вдруг это сепсис?».

– Нам с вами давно не представлялась возможность побеседовать. А вы выглядите так, словно вам это не помешает. Я про выпивку, – пояснил он.

– Да, – ответила Ясмин. – Не откажусь.

Тоже

Паб был набит битком. Ясмин ожидала, что, скорее всего, они присоединятся к компании сотрудников Варнавы: Пеппердайн – в центре, она она – с краю, чтобы незаметно улизнуть после первого стаканчика. Но он, прежде чем отойти к барной стойке, подвел ее к столику у окна.

Говорили, конечно, про работу: про гериатрическое направление, потом про больницу в целом, потом про состояние системы здравоохранения. Накануне остальные забастовки, запланированные на этот месяц – октябрь – и следующие месяцы, были отменены. Ясмин рассказала, как в апреле стояла на линии пикета. Столько поддержки от пациентов, водителей, гудевших клаксонами, проезжая мимо, простых граждан, которые приносили врачам сэндвичи или останавливались сказать, что написали своему депутату или позвонили на радио, чтобы выразить поддержку! Они обсудили, как быстро все пошло кувырком, как в прессе их изобразили смутьянами, которые хотят свергнуть правительство.

«Мини, не ввязывайся». Баба, разумеется, не поскупился на свой всегдашний совет. Впрочем, об этом Ясмин не упомянула. Как и о том, что стояла в пикете вместе с Джо. Интересно, Пеппердайн вообще в курсе, что она помолвлена?

– Итак, вы определились? – спросил он, глядя куда-то за ее плечо.

– Насчет чего?

– Насчет ухода из медицины.

Так вот почему они здесь. Ну конечно. Иначе с какой стати он стал бы приглашать ее выпить?

– Да, – ответила она. – Я не уйду. Разве что подвернется новое дело жизни. Что весьма маловероятно.

– Хорошо. Я рад. – Волосы на его висках слегка поседели, но он не такой уж и старик. Нижняя губа слегка потрескалась. Наверное, он никогда не заботится о таких пустяках, как бальзам для губ. Надо что-нибудь сказать. Ее очередь говорить.

– Что вы делаете, когда не работаете? – с замиранием сердца спросила Ясмин.

Он посмотрел ей прямо в глаза. Оба не отводили взгляд чуть дольше, чем принято, – всего на секунду, но она все поняла, и поняла, что он тоже понял.

Пеппердайн неопределенно повел рукой, и его взгляд скользнул в сторону.

– Бегаю. Хожу в театр или поужинать. Читаю. Ничего особенного. Пожалуй, я ужасно скучный. Предсказуемый.

Ниам положила на него глаз, вечно пыталась привлечь его внимание, выпячивала грудь, теребила бретельку бюстгальтера. Пеппердайн ничего не замечал. Ниам сказала, что дала бы ему, а вот Ясмин совершенно не считала его привлекательным.

– Как насчет вас?

– Тоже. Ничего особенного.

– Я что-то не то сказал?

Ясмин отвела взгляд и посмотрела в окно на медленную вереницу автомобилей, тащившихся вверх по склону из центра к окраинам. Через дорогу, на территории больницы, несколько пациентов в халатах, втянув головы в плечи, стояли в беседке для курения.

– Нет, – ответила она.

– Боюсь, что я совершенно не владею искусством вести