– В биокомпьютер, - подсказал Огуревич.

– Вот именно. И все бы разъяснилось…

– Нельзя! - сокрушенно вздохнул он.

– Почему же? - иронически поинтересовался Жарынин.

– Видите ли, большинство людей наивно полагают, что этика - явление чисто социальное. На самом же деле этика - один из важнейших принципов функционирования мироздания. Высший разум изначально этичен. Интуитивно люди это всегда чувствовали, говоря, например: «Не в силе Бог, а в правде».

– Вы-то тут при чем? - обозлился Жарынин.

– А при том! Использование для личных нужд информации, хранящейся в торсионных полях, может навсегда отрезать меня от Сверхзнания.

– Другими словами, Мировой разум за недозволенное любопытство поставит вас в угол? - съязвил Дмитрий Антонович.

– Ну конечно! Как вы все правильно поняли! Ведь и у Адама поначалу имелся персональный биокомпьютер…

– Вкупе с внутренним спиртовым заводиком? - хохотнул Жарынин.

– Вы, Дмитрий Антонович, все пытаетесь свести к шутке, но дело ведь серьезное. Что такое «древо познания добра и зла»? Это и есть мировое информационное пространство. А яблоко, съеденное вопреки запрету, не что иное, как информация, полученная некорректным способом… Результат вам известен?

– М-да… Результат известен, - кивнул Жарынин. - «Ипокренино» захватят, а стариков выгонят на улицу. Но если вы такой щепетильный, попросили бы сына. Он - лицо незаинтересованное…

– Неужели вы полагаете, Дмитрий Антонович, что такими жалкими уловками можно обмануть Мировой разум? Он не допустит!

– Почему же?

– Потому что в подобных ситуациях возможна некорректная деформация исторического тренда. Понимаете?

– Не совсем, - признался Кокотов.

– Видите ли, - с готовностью принялся разъяснять директор. - Возьмем, скажем, Куликовскую битву…

– Почему именно битву и непременно Куликовскую? - насторожился режиссер.

– На примере ключевых исторических событий удобнее объяснять, что такое некорректная деформация исторического тренда…

– Ну-ну!

– Вы, разумеется, помните, с чего началась битва?

– С поединка Пересвета с Челубеем, - вспомнил Кокотов.

– А кто победил?

– Никто. Оба упали замертво.

– Верно, - кивнул Огуревич с видом удовлетворенного педагога. - А теперь представьте себе, что кто-то из чародеев, которых, по свидетельству очевидцев, было при ставке Мамая во множестве, заранее вышел бы в мировое информационное пространство и выяснил, куда именно ударит копье Пересвета. А потом рассказал бы про это Челубею. И тот подложил бы под кольчугу в это место, допустим, железную пластину. В результате татарин выигрывает поединок. Это, конечно, сразу деморализует войско Дмитрия Донского. И битву, поскольку силы были примерно равны, он проигрывает вчистую. Вместо Рюриковичей на Руси воцаряются Чингизиды, ислам становится в Евразии правящей религией, и мировая история кардинально меняет свое направление. И все это из-за маленькой железной пластинки. Но ведь Мировой разум ничего такого не допустил…

– А как же он допустил, что сто двадцать стариков могут остаться без крова? Это разве не деформация тренда?! - возмутился Жарынин.

– Кто знает, кто знает… - вздохнул Аркадий Петрович. - Возможно, Мировой разум именно сейчас концентрирует в социуме негативные явления, чтобы мы наконец осознали абсурдность нынешнего жизнеустройства… - Говоря это, директор наливался значительностью, а щеки его становились все мускулистее. - Я вот что вам скажу…

– Лучше скажите, как вы договорились с Меделянским? - грубо перебил режиссер. - Он председатель фонда и был обязан запретить вам прикасаться к стариковским деньгам!

– Я его убедил.

– Меделянского? Это невозможно.

– Он проникся…

– Меделянский? Чушь!

– Ну хорошо… - Директор распустил щеки и потупился. - Часть средств я отдал ему на судебные расходы…

– Ага, значит, он судится в Брюсселе на стариковские деньги?

– Да… Но Эдгар Никитич обещал в случае победы двадцать процентов всех доходов от Змеюрика перечислять в фонд «Сострадание». А это - гигантские деньги!

– И вы поверили?

– А что мне оставалось делать? - окончательно сник Огуревич. - Мы с ним и договор подписали…

– Сколько он уже судится?

– Лет пять…

– М-да… Прав был старый ворчун Сен-Жон Перс, когда говорил: суд - это такое место, где у закона можно купить столько справедливости, на сколько тебе хватит денег!

– Он и в самом деле так говорил? - встрепенулся растратчик.

– Разумеется. В «Анабазисе».

– Надо будет почитать.

– Я вам привезу книжку. И когда же заканчивается тяжба?

– Буквально на днях. Я получил от Меделянского оптимистичный емейл. Если он выиграет, мы спасены!

– А если не выиграет?

– Тогда вся надежда на вас…

Некоторое время сидели молча и для осмысления ситуации снова выпили - каждый по-своему.

– А кто такой Ибрагимбыков? - морщась от лимона, спросил Жарынин.

– Понимаете, мне нечем было кормить стариков… И я… Сдал в аренду под застройку на 49 лет два гектара за прудами…

– Кому?

– Одному банку. Им очень понравилось место… К тому же рядом поселок Трансгаза. На эти деньги я продержался год…

– Но ведь вы же знали, что территория «Ипокренина» - исторический заповедник и ничего строить им тут никогда не разрешат.

– Знал, конечно. Я думал, пока они сообразят, я перекручусь и верну деньги.

– Вернул?

– Вернул. С неустойкой.

– У кого для этого занял?

– У Ибрагимбыкова.

– Откуда он взялся? Кто такой?

– Сам пришел. Он хотел арендовать наши пруды для разведения зеркальных карпов. Мы разговорились… Я был в отчаянье…

– Значит, он появился именно в тот момент, когда вы были в отчаянье?

– Именно.

– И вы, конечно, подумали, что его к вам на выручку прислал Мировой разум?

– В некоторой степени… - уныло сознался Огуревич. - Но пруды карпам не подошли, там же минеральная вода. И тогда он предложил мне кредит, чтобы я мог вернуть долг банку.

– Подо что?

– Под акции.

– Какие еще акции?

– Он посоветовал акционировать «Ипокренино». Ведь старички передали в фонд свои квартиры, и по закону…

– И вы акционировались?

- Да…