Ведь она никогда не будет счастлива с ним в Хайленде. Ее проклятое пятно помешает этому. Если она уедет с ним на север, то всегда будет чувствовать себя отверженной.

И опять в сознании всплыл тот странный вопрос ее тетки: «Ты хочешь остаться в Англии потому, что любишь Генри? Или ты любишь Генри потому, что хочешь остаться в Англии?»

Теперь Роберта знала ответ. Она любит Гордона Кэмпбела, но ей нельзя быть его женой.

Этот жестокий мир требовал, чтобы она сделала выбор между романтикой, мечтой и действительностью. Она выберет действительность и научится любить Генри Талбота, хоть и любит сейчас другого.

И вдруг ее пронзило чувство вины перед Талботом. Генри заслуживал большего, чем жену, которая не любит, а только собирается научиться любить его. Хотя в жизни случаются вещи и похуже, чем брак без страстной любви. Брак ее собственных родителей был устроен по расчету, но какое это имело значение, ведь они влюбились друг в друга с первого взгляда. Во всяком случае, так рассказывала ей мать.

Тяжелые мысли в конце концов обессилили Роберту, и теперь голова у нее разламывалась от боли. Со вздохом она закрыла глаза и попыталась избавиться от тревожных мыслей о будущем.

Но это оказалось не так-то легко. Прошел целый час, прежде чем она смогла забыться тревожным сном.

Негромкие мужские голоса проникли в ее беспокойный сон и вернули к реальности, но ее будто сковало что-то, не давая даже пошевелить рукой. Она открыла глаза и увидела, что за окном уже темнеет. Когда же услышала дядин голос, то окончательно поняла, что проснулась. Мужчины разговаривали в кабинете.

– Добро пожаловать в усадьбу Деверо, лорд Берли, – говорил граф Ричард. – Добро пожаловать, сэр Уолсингем.

Услышав эти слова, Роберта насторожилась. К ее дяде приехали два советника королевы Елизаветы, самые приближенные к ней люди. Лорд Берли был ее государственным канцлером, а Уолсингем – государственным секретарем.

Роберте вдруг стало весьма неуютно в этом укромном уголке. Что делать: встать и объявиться, хоть это и неудобно, или же, замерев, сидеть и ждать, пока они не выйдут.

– Генри, я же велел тебе оставаться при дворе до начала весны, – вдруг сказал дядя.

Услышав это, Роберта прокляла свое невезенье. Муж и так весь кипел и готов был силой везти ее на север, а увидев Генри, не даст ей времени даже собрать свои вещи. Растерявшись и не зная, что предпринять, она еще больше вжалась в кресло, благо никто не видел ее в полумраке кабинета.

– Я приехал с лордом Берли и сэром Уолсингемом. Они представляют здесь интересы моего отца, – отвечал Генри.

– Путешествовать в такое время года – дело трудное, – заметил граф Ричард. – Значит, я полагаю, вас привело дело важное.

– Мы направляемся во дворец Ричмонд, – ответил Берли.

– И решили по пути заехать к вам. Речь идет о Марии Стюарт, – добавил Уолсингем.

При этих словах Роберта замерла в ожидании того, что предстояло услышать. Ее нервы были натянуты до предела. Все мысли о том, чтобы объявить о своем присутствии, тут же вылетели у нее из головы.

– Состоялся суд, и судьи признали Марию Стюарт виновной в заговоре против короны, – объявил лорд Берли.

Роберта прикрыла рот обеими руками, чтобы сдержать испуганный крик. Наказанием в таком случае была смерть. Но нет, Елизавета и ее фавориты не могли посягнуть на жизнь другой королевы, помазанницы божьей.

– Боже мой! Но разве это справедливо? Судьи были беспристрастны? – с возмущением воскликнул граф Ричард. – Вы сами все это устроили, Уолсингем. Вы плели интриги, подделывали улики, фальсифицировали свидетельские показания. Вы были заинтересованы в таком решении суда и, пользуясь своим влиянием, вы настроили Елизавету.

– Но, Ричард… – начал лорд Берли.

– Никаких «но», Сесил, – резко перебил граф всесильного советника. – В течение многих лет Уолсингем интриговал, чтобы заманить Марию Стюарт в западню. Скажите мне, как можно ее обвинить в государственном заговоре, если эта несчастная женщина вот уже двадцать лет живет как в тюрьме?

– Как бы то ни было, дело сделано, – хриплым голосом сказал Уолсингем.

Роберта затаила дыхание от страшного предчувствия, от той ужасной вести, которую должна была услышать. Когда же лорд Берли заговорил, то она едва не потеряла сознание.

– Мария Стюарт два дня назад была переведена в замок Фотерингей и там казнена, – бесстрастным голосом сообщил Берли. – Мы трое присутствовали при ее казни.

– Вы идиоты! Теперь между Англией и Испанией все кончено! – взорвался граф Ричард. – Запомните мои слова: не пройдет и полугода, как испанский король будет угрожать нашим берегам.

– Об этом мы подумаем в свое время, – сказал Уолсингем. – А сейчас для нас главное – держать в тайне смерть Марии, пока Елизавета не пошлет королю Якову официальное соболезнование.

Роберта услышала глубокий горестный вздох, скорее всего дядин.

– Расскажите, как все произошло? – попросил граф.

– Мария Стюарт вела себя мужественно, не теряя чувства собственного достоинства, – ответил Берли, и в тоне его прозвучало невольное уважение. – Присутствовать при этом было очень тяжело. Убийство королевы – грязное дело.

Роберта больше не могла сдерживаться. Она вскочила с кресла и бросилась к мужчинам, ошеломив их своим внезапным появлением.

– Предатели! Вы гнусные английские свиньи! Как вы осмелились убить нашу королеву! – вне себя кричала она. – Мы, шотландцы, сожжем вашу Англию дотла! Господи боже, да мы…

– Замолчи! – прикрикнул на нее дядя Ричард.

Привыкшая слушаться его во всем, Роберта тут же замолкла. Но глаза ее сверкали бешенством, когда она смотрела на собравшихся здесь мужчин.

– Кто эта шпионка? – требовательно спросил Уолсингем.

– Это племянница графа Ричарда. Она приехала из Шотландии, – ответил Генри.

Королевский советник повернулся к графу и сказал:

– Вели ей собрать свои вещи. Мы будем держать ее в Тауэре, пока королева не решит, что пришло время объявить миру о казни Марии.

– Что-что?.. – не веря своим ушам, переспросил граф Ричард.

– Фрэнсис, в этом нет необходимости, – вмешался лорд Берли, бросив многозначительный взгляд на графа Ричарда. – Если граф гарантирует нам…

– Вы не должны заключать Роберту в Тауэр, – добавил со своей стороны Генри. – Это было бы слишком.

Не обращая внимания на их протесты, Уолсингем отрицательно покачал головой. Потом, приблизившись к Роберте, сказал:

– Я обещаю, что тебе не причинят никакого вреда.

Роберта вдруг наклонилась и быстрым, как молния, движением выхватила свой шотландский кинжал из ножен. «Последнее средство», так в Хайленде называют его. И тут же приставила смертоносное лезвие к горлу государственного секретаря. Уолсингем замер.