В эти же выходные разыгралась политическая драма. На 14–15 марта был назначен первый тур муниципальных выборов. По закону второй тур должен проходить через неделю. Процент воздержавшихся бил рекорд – 55 %[42]. В той ситуации было очевидно, что поход на выборы, особенно для категорий группы риска, был сопряжен с опасностью. Но страна все равно решила провести первый тур. Чтобы уже на следующий день объявить о карантине.

Ту речь президента, думаю, многие запомнят надолго. В прямом эфире он объявил, что Франция воюет с вирусом. Это вызвало достаточно неоднозначную реакцию. В плену страха население оказалось готово пожертвовать частью свобод. Мы с мужем не верили своим глазам, непослушные галлы, которые первыми лезли на баррикады, прошли через столько эпидемий, запирались по домам.

Часть медицинского сообщества приветствовала введение мер, часть недоумевала, как можно воевать с вирусами, если человечество живет с ними с самого рождения. Но такая риторика правительства оправдывала введение чрезвычайных мер. В частности, запрет на свободу передвижения, прописанную в основных законах страны. Чтобы оправдать авторитарные методы, был введен режим чрезвычайного санитарного положения.

Впервые в истории страны стали закрываться крупнейшие заводы. Например, закрылся на несколько дней концерн «Аэробус». Мой муж является его сотрудником, и в течение нескольких дней мы переживали непростые моменты. К счастью для нас, он работает инженером на фабрике, которая делает вертолеты. Эта сфера оказалась меньше затронута кризисом, чем остальные.

Его завод закрылся на несколько дней до выяснения дальнейших обстоятельств. Спустя пару дней работников вернули на фабрику, а моему мужу предложили работать дома. Месяцы карантина открыли мне правду о его работе. Большую часть рабочего дня он трещал как сорока с коллегами!

Сначала мужу очень нравилось работать дома. Он вставал гораздо позже, чем обычно, и приходил в «домашний офис» в майке и трусах. В общем, был достойной иллюстрацией смешных фото об офисных сотрудниках на карантине. Но спустя несколько недель ему стало ужасно не хватать разговоров у кофе-машин и толкучки в общественном транспорте. Когда его вызвали на работу в конце апреля, он полетел туда. И, по-моему, даже если бы на улицах бушевала чума, его бы и это не смогло остановить!

Что же касается меня, то все было очень плохо. Планы и проекты на весну рушились. В черной дыре оказалась не только я, но и все мои партнеры по турам. Надо было возвращать предоплаты клиентам, которые я уже перечислила отелям для брони. К такому повороту гостиничный бизнес был не готов. Не все сотрудники могли быстро вернуться в отель. Из дома сделать возврат они не могли.

Вдруг я вспомнила, что всегда хотела сделать курс по истории парфюмерии. И как раз перед карантином купила литературу, чтобы рассказать об этой удивительной сфере читателям блога. Так за время карантина моя парфюмерная коллекция начала расти. И я стала читать онлайн-курсы. Затем ко мне обратилась с просьбой вести занятия по французскому для дочки давняя читательница. Языки я преподавала давно. Мне понравилось. За исключением первой недели растерянности я сохраню приятные воспоминания о пении птиц за окном.

Одним вечером я вышла на балкон и слушала дождь. Это был редкий момент. Обычно в нашем старом квартале было всегда шумно, и звук воды заглушали люди и машины. Я налила чашку чая и наслаждалась звуком листвы, купающейся в небесной воде. Было приятно наблюдать со стороны, как гроза накрывала заснувший город. Вдруг из ниоткуда в грустную дождливую песнь ворвалась птичья трель. Я улыбнулась. Надежда есть, пока даже в самую темную грозовую ночь поет соловей.

Настроения в обществе были разные. В нашем старом квартале с большим числом мигрантов не было никаких драк у продуктовых, сражений за туалетную бумагу или яйца. Но вот что пропало из магазинов в нашей округе на долгое время, так это мука. Эта пропажа до сих пор для меня загадка. Зачем? Чтобы что-то сделать из муки, нужно множество ингредиентов. Это не продукт первой необходимости в моем понимании, в отличие от старой доброй гречки, которую можно сварить в воде.

Общество было удивлено, даже опустошено скоростью введения мер и их строгостью. За несанкционированный выход из дома был установлен штраф – 135 евро[43]. Выходить из дома можно было не дольше, чем на час и не дальше, чем на один километр. Любой выход осуществлялся с объяснительной запиской. Большую часть текста в ней занимало указание декретов, на основании которых этот выход был возможен. Уважительным поводом покинуть дом считался визит к врачу, покупка вещей первой необходимости, небольшая прогулка, спорт и выгул собаки. Поэтому тут же в интернете появилось множество забавных фото, где детей переодевали в собак или же сдавали питомцев в аренду.

Столица Франции, конечно, прекрасный город, но не для заточения. В Париже не хватает зелени, а множество квартир маленькие. Поэтому прямо накануне карантина наблюдался массовый исход парижан в провинцию. Тогда многие переосмыслили жизнь и приоритеты.

Мы не стали сбегать к свекрам в домик под Безансоном, хотя поползновения были. Муж сказал, что просто не выдержит больше двух недель проживания с родителями под одной крышей. И даже наличие сада не заставило его купить билеты на поезд. Родители тоже не сильно переживали. Большая часть их волнений была направлена на бабушек и дедушек моего мужа. Им 80 – группа риска. Впрочем, для бабушек и дедушек мало что изменилось. Они продолжали жить в своих деревенских домах. Выходить в сад, сажать свеклу и кабачки. Еду им привозил социальный сервис доставки. Несколько раз свекровь съездила к ним домой. Родители мужа уже на пенсии, поэтому в целом ситуация на них мало сказалась. Планируемых операций им не предстояло, сад требовал ухода, и в их доме всегда есть чем заняться. Кажется, что больше всего карантин досадил нам с мужем.

Пока врачи били тревогу о недостатке средств защиты[44], общество начало строить самые невероятные теории, является ли этот кризис рукотворным и был ли он кому-то нужен. Острую реакцию вызвали также панические настроения в СМИ и нагнетание страха. Словно в противовес беспокойным настроениям газет, во Франции был запущен флешмоб: каждый вечер аплодировать ровно в 8 часов у открытых окон. Изначальная идея – поддержать медиков в сложной ситуации. Но спустя пару недель это превратилось в целый концерт и поднятие настроения в сложной ситуации самоизоляции. Рядом с нами стал играть саксофонист, мы устраивали кастрюльные симфонии. В доме напротив играл диджей. Общество старалось как могло сохранять позитивный настрой.

Тревожные настроения вызывала также непоследовательность правительства в коммуникации. Так, 28 февраля министр здравоохранения Оливье Веран в публичном выступлении сказал, что маски бесполезны, если человек здоров. В марте оказалось, что их запас в стране критически мал[45]. В аптеках приостановили их продажу населению. Вплоть до начала апреля правительство говорило о бессмысленности ношения масок широкими массами в обычной жизни.