поймите наконец, действовать нужно быстро. Иначе так хорошо знакомый вам мир просто рухнет.

Золотых порывисто встал и прошел к выходу, ни разу не оглянувшись на оцепеневшего министра. Специально прилетевшего в Алзамай ранним утром.

Конечно, так давить на него, без оглядки на чины, — дурной тон. Но выхода другого просто нет. Министр внутренних дел вызвал Золотых для нещадного разноса, а на деле получил разнос сам. Причем достаточно бесцеремонный. В другое время после подобного демарша Золотых моментально слетел бы со своего поста. В два счета. Но только не сейчас. Министр прекрасно знает, что если и есть человек, способный все-таки справиться с накалившейся ситуацией, то это именно железный полковник Золотых.

Золотых едва успел дойти до выделенного ему Бережинским кабинета, как заверещал красный телефон — прямой президентский канал. Рука привычно потянулась к трубке.

— Золотых.

— Полковник? Здравствуйте. С вами сейчас будет говорить президент.

— Я внимательно слушаю.

В трубке щелкнуло, и знакомый по многочисленным телевыступлениям голос обратился непосредственно к Золотых:

— Здравствуйте, полковник.

— Доброе утро, господин президент.

Золотых не впервые говорил лично с президентом. Даже встречался дважды. Но все-таки сказать, что беседы с ним — дело обыденное, было нельзя. В основном приходилось общаться с министром внутренних дел.

— Алексей Владимирович мне звонил… Жаловался.

— Жаловался? — Золотых постарался вложить в это единственное слово легкое презрение.

— Представьте себе, жаловался. Мол, наехали вы на него, как утюг на платочек.

— Господин президент… У меня сложилось впечатление, что Алексей Владимирович, опытнейший и достойнейший работник, просто не уловил сути момента. Бирюльки закончились. Мы в состоянии войны. Войны — понимаете? И в сложившейся ситуации жизненно необходимо жесткое централизованное руководство. Даже если это идет вразрез с сиюминутными интересами державы — сейчас на кону интересы всей планеты.

— Даже так? — сухо спросил президент.

— Поверьте, я не преувеличиваю. Вы уже просмотрели ролик с последствиями ночного налета волков?

— Нет, еще не успел.

— Обязательно посмотрите. И вы убедитесь, что мои слова — не просто слова.

Президент, казалось, растерялся от такого напора.

— Посмотрю… Обязательно посмотрю. Э-э-э… Собственно, я хотел спросить вот о чем: если необходимые полномочия вам будут предоставлены, вы можете гарантировать разрешение проблемы в кратчайшие сроки?

— Боюсь, господин президент, что в этом деле любые гарантии — не более чем пустой звук. Мы столкнулись с силой, заведомо превосходящей наши возможности. Заведомо. Но с случае, если мои требования будут удовлетворены, наши шансы в борьбе станут максимальными. Промедление сейчас может стоить очень и очень дорого.

— А если вы все же ошибаетесь?

— Что ж, — невозмутимо сказал Золотых, — тогда вам придется меня уволить.

Президент несколько секунд молчал — наверное, размышлял, а может, совещался со своими помощниками. Золотых показалось, что президент в процессе разговора сменил позицию на прямо противоположную.

— Вам позвонят через два часа, полковник. Обязательно будьте на месте.

— Буду. В крайнем случае мне заведут этот канал на мобильник. Я жду, господин президент.

В трубке щелкнуло — на этот раз погромче. Золотых водрузил ее на аппарат и прищурился.

— Зашевелились… Но Владимирович-то каков! Сразу же президенту капнул…

Про себя Золотых добавил еще одно слово. Довольно обидное.

Министр внутренних дел всегда больше пекся о собственной шкуре, чем об интересах страны. И почему наверх всегда пробиваются именно такие типы — скользкие и неприятные?

«Наверное, потому, — ответил себе Золотых, — что нормальные люди вроде тебя, полковник, вынуждены делать грязную работу. И вдобавок — за все отвечать в случае поражения. А министры нужны, чтобы почивать на лаврах в случае победы».

Два часа промелькнули совершенно незаметно — забежал издерганный Чеботарев, которому нужно было приказать все бросить и отправить как следует выспаться, но нельзя, нельзя… Забежал Бережинский с выпученными глазами. После вчерашнего убийства Шарадниковых на него скопом накинулись кабинетные деятели из верхов, но после ночного погрома дома Эрлихмана так же скопом оставили в покое. Аналитики пытались расшифровать записи Эрлихмана — вычислительный центр гудел которые сутки. Золотых намеренно туда не совался, не звонил и не донимал. Был уверен: когда хоть что-нибудь прояснится, немедленно прибегут сами.

Оперативная группа, изрядно поредевшая, просеивала всех, кто в интересующий период приехал в Алзамай из Ашгабата. В процессе взяли двух наркодельцов, прямо с товаром.

Перед самым полуднем красный телефон зазвонил вновь.

— Полковник?

— Я, господин президент.

На этот раз даже референта вперед не подпускали, в трубке с самого начала прозвучал знакомый голос:

— Принимайте командование. И пограничниками, и европейцами. Их начальники вот-вот явятся к вам. Что касается агентов… Предложение рассматривается. В ближайшие сутки ответ станет ясен.

Золотых изо всех сил попытался скрыть облегчение.

— Спасибо, господин президент. Наконец-то у меня будут развязаны руки…

— Не оплошайте, полковник. Мы надеемся на вас. И вот еще что: отсылайте мне короткие сводки каждые три-четыре часа. Только без воды и столь нелюбимой вами дипломатии, голые факты. Договорились?

— Конечно, господин президент. Я распоряжусь немедленно… Впрочем, о чем это я? — спохватился Золотых. — Сводки рассылаются всем членам президентского совета с первого дня.

— Вот как? — удивился президент. — Хорошо, я велю разузнать. Работайте, Константин Семенович…

И президент отключился.

«Хм… — подумал Золотых. — А он знает, как меня зовут! Вот уж чего не ожидал!»

В дверь постучали; заглянул Богдан По, а за его спиной виднелся офицер в полевой пограничной форме.

— Константин Семенович? Здесь командующий пограничным отрядом…

— Прошу! — Золотых встал из-за стола и сделал приглашающий жест рукой.

Он не собирался зря терять время.

Сигнальный жук очнулся из спячки сразу после полудня. Генрих давно бросил просматривать газеты — смысла в этом никакого не содержалось, потому что сибирские конторы закуклили город. В газетах розовая чепуха, линия межгорода беспрерывно занята, на стандартные жучиные радиочастоты накладывается могучая помеха однозначного происхождения… И наверняка оцепление на всех дорогах. И даже тропках.

Город решили превратить в мышеловку. Суровая мера. Во всяком случае, Генрих не был уверен, что Европа решилась бы изолировать целый город. Слишком уж Европа печется о свободе каждого отдельного человека. А тут — прихлопнули крышку и вся недолга. Все-таки сибиряки — неисправимые практики. Когда нужно…

Пение сигнального жука выдернуло Генриха из раздумий. Конечно, специальные жуки-радиоблизнецы использовали диапазон, отличный от общепринятого. И разумеется, использовали многоуровневую кодировку. Собственно, это была одноразовая пара. Тот жук, что у Генриха, должен был принять сообщение, странслировать его и умереть, унося вместе с жизнью секрет одноразового кода и используемую частоту. Как правило, таких жуков применяли для единственной цели: для внеурочного отзыва агентов, когда обстановка резко меняется.

Жук-передатчик тоже самоуничтожался после сеанса. Дабы генетическую вытяжку никто не смог использовать для расшифровки сообщения.