Все ученицы Наяды должны были принять участие в бурлеске, который она собиралась поставить в середине мая, а выручка предназначалась молодежному союзу прихода Святого Ансельма. Мне дали главную роль, прелесть которой состояла в том, что я не появлялась на сцене до эпизода «Холостяцкой пирушки», где должна была с воплем: «Ку-ку!» – выскочить из торта, по сценарию, якобы испеченного Беном. Бесплатная реклама мужу, от которой хорошая жена не откажется.

Еще один плюс: я лучше узнала Анну Делакорт, заведовавшую костюмами и декорациями для всех постановок в нашем приходе. Она обожала театр, что в данном случае смягчало ее непонятную нелюбовь к Наяде Шельмус.

У Анны, как оказалось, была всего одна приятельница, Киттис Порридж, кошкоподобная дама, которая ехала вместе с Амелией Джоппинс в поезде. Хотя никто не мог заменить Доркас в ее роли исповедницы, мне все равно нужна была подруга, чтобы хоть иногда отводить душу.

Учебники по счастливому браку почему-то сосредоточились на очевидных вещах, а мне уже хватало ума и опыта не ложиться в постель с клубничной маской на лице или в бигуди и не есть лук тарелками, невзирая на то что он малокалорийный и выгодно отличается от пресных листиков салата. Если бы учебники могли сказать мне, как быть с открытием, что через пару месяцев после свадьбы Бен уже не думает обо мне все двадцать четыре часа в сутки… Столь же опечалило меня собственное растущее равнодушие. Оказалось, я больше не лезу на стенку от злости, если Бен иногда заходит с Фредди в «Темную лошадку» опрокинуть стаканчик-другой. В те вечера, когда он скрывался в кабинете со своей коллекцией рецептов, я была вполне счастлива наедине с книгой или альбомом для набросков, пока не наступит время принять пенную ванну с запахом орхидей. Неужели за четыре месяца наш брак успел растолстеть и состариться?

Ничего этого я Анне не рассказывала, не признавалась ей в своем беспокойстве за свекровь, не делилась тем, что Бен всякий раз замыкался в себе, стоило мне заговорить о размолвке между его родителями. Скорее уж Анна поверяла мне свои переживания, отвлекая меня от собственных горестей и позволяя с надеждой смотреть в будущее. По четвергам, после занятий аэробикой, она составляла мне компанию в охоте за всякими мелочами для «Абигайль». Обычно мы разъезжали на ее прелестном бутылочно-зеленом мини-«моррисе», потому что мне никак не удавалось убедить Бена похоронить «хайнц» и купить новую машину. Но в один прекрасный апрельский день пришлось вспомнить о нашем драндулете, потому что бутылочный красавчик Анны оказался на ремонте.

– Нам бы только доковылять до деревни, – заверяла я Анну, когда мы, подскакивая на ухабах, выезжали через церковные ворота, – тогда все будет в порядке. Если наша рухлядь ломается, то исключительно на первых пятистах ярдах.

– Ах, какое чудо – автомобиль с откидным верхом! – Анна надела темные очки и подняла воротник отороченного бобром жакета.

Всегдашняя любезность Анны. Она прекрасно знала, что брезентовый верх «хайнца» откинулся раз и навсегда. Идеальное приспособление для страдающих клаустрофобией.

– Элли, разве вам не нужно заехать в «Абигайль», чтобы взять у Бена образчик кафеля для дамского туалета?

– Не нужно, – я сбавила скорость. – Бен запретил… То есть вчера вечером мы пришли к согласию, что надо поискать более спокойный цвет.

Прикусив губу, я уставилась на дорогу. Если говорить начистоту, то прошлым вечером мы с Беном едва не разругались в пух и прах. Мне так и не удалось внушить ему, что посетительницы ресторана заглядывают в туалет вовсе не затем, чтобы соснуть там часок-другой. Дошло до того, что я повысила голос (правда, куда уж громче). Увы, к этому времени санузлы стали для нас ареной священной войны. Только за эту неделю я дважды поймала Бена на том, что он снимал с батареи мои еще мокрые колготки, а один раз застукала, когда он запихивал их в мой бельевой ящик!

– Я просто старался тебе помочь, дорогая, – сказал он с подозрительно невинным видом.

– Ты бы мне невероятно помог, если бы оставил их сохнуть… дорогой.

Бен поцеловал меня в затылок – там, где поцелуя не слышно и не видно.

– Элли, ты же знаешь, я не выношу беспорядка. Меня воспитали очень аккуратным.

– А меня воспитали так, что я терпеть не могу тухлятину в бельевых ящиках!

«Хайнц» выписал «восьмерку». Ослабив хватку на руле, я повернулась к Анне:

– Кстати, насчет Бена. Вы не будете возражать, если мы заскочим к мистеру Шельмусу? Бен хочет, чтобы он проверил кое-какие пункты в договоре об аренде «Абигайль».

Мы грохотали вниз по Скалистой дороге. Море под нами было темным, как солодовое пиво, белые барашки переливались, словно пена через край кружки.

– Конечно, нет, Элли!

Что-то в ее голосе заставило меня взглянуть на нее, но на лице Анны за темными очками ничего нельзя было прочесть.

– Я могу съездить и завтра…

– Ни в коем случае. Я знаю, как вы с Беном нервничаете из-за ресторана.

Когда мы вошли в контору «Шельмус, Хитроу и Джонс», Тедди Эдем, прикусив от напряжения губу, с фантастической скоростью лупила по клавишам машинки. В углу приемной, уставленной книжными полками от пола до потолка, вышагивал в клетке роскошный багряно-изумрудный попугай.

– Король приветствует вас! – самодовольно проорала птица.

Перестав печатать, Тедди поднялась, одернула бежевую кофту и покрепче заколола гребень в воронье гнездо, которое считалось у нее прической. Она церемонно представила нас попугаю с чудесным имечком Заноза. В самый разгар приветственных любезностей вошел Лайонел Шельмус. Некоторые мужчины умеют подать себя. Даже я, счастливая замужняя женщина, готова это признать. Он пожал мне кончики пальцев и поблагодарил за визит. Деловитость, бархатистый голос, статная фигура, жесткие волосы, серебрившиеся в отсвете настольной лампы, слегка заворожили меня, но – стоит ли пояснять? – точно так же меня могла бы заворожить красивая мебель. Я попыталась представить себе первую встречу Лайонела Шельмуса с Наядой: перегнувшись через ограждение, он понимает, что не может жить без во-он той, второй слева, хористки, у которой ноги растут из плеч. Отведя свой жгучий темный взор, мистер Шельмус выпустил мою руку и сказал, что непременно разберется с путаницей в договоре. Тедди вытащила из картотеки желтую папку. Она начала что-то говорить Анне насчет погоды, но та вдруг стала медленно сползать на стул, лицо ее приобрело оттенок лунного грунта. Уронив папку, Тедди подскочила к Анне. Лайонел бросился к ним, тревога сделала его еще более привлекательным.

– Миссис Делакорт, позвольте принести вам бренди или пригласить врача!

– Ничего страшного, – прошептала Анна, умудрившись побледнеть еще больше.

В моем мозгу зашевелились кое-какие мыслишки. Неужели тут кроется нечто большее, чем кажется на первый взгляд? В «Темной лошадке» я уже почувствовала скрытую враждебность между Наядой и Анной. Может быть, Шельмус занимался каким-то делом Делакортов и напортачил? Или (я оценила на глаз его дорогой костюм) прислал им грабительский счет за услуги?