Первой такой «криминальной ласточкой» стал некто Карл. Его настоящее имя мало кто знал, но это было и не важно. До отсидки Карл был активным участником питерского подпольного нацистского движения «Новый фронт-88», разгромленного центром «Э» питерского ГУВД еще при Молчунове. Карл тогда получил шестнадцать лет.

После революционной амнистии он неожиданно появился в Твери с тремя десятками бойцов из Коми и целым вагоном оружия и взрывчатки. Тверская область в то время была поделена между армянскими, чеченскими и цыганскими преступными группировками. Армяне держали торговлю и ремонтные работы, цыгане промышляли наркотой, чечены «паслись» у стратегической трассы Москва – Петербург, подмяв под себя весь придорожный бизнес: кемпинги, мотели, заправки, кафе и рестораны.

Харон тогда был в «заграничной командировке» в США, но новости о дебюте «сверхновой криминальной волны» докатились и через океан.

Начал Карл с ребятами лихо, рванул, как жеребец, «с места в карьер». По всей области заполыхали цыганские особняки, кавказские заправки и закусочные. Создав «базу» на территории одной из заброшенных воинских частей, Карл наносил по противникам сокрушительные удары, попутно выясняя, с кем из местной властной элиты были завязаны пришельцы. Информация о связях уходила наверх, в Москву. Итогом этого стала большая комиссия из федерального МВД и Генеральной прокуратуры, приехавшая разбирать «внезапно обострившуюся» криминальную ситуацию в области. Вся верхушка тверского УВД и областной прокуратуры вместе с двумя заместителями губернатора вылетела в отставку. Потеряв покровительство властей, пылкие пришельцы быстренько очистили территорию области. Не без потерь, правда.

Карл, схватив фортуну за пухлое вымя, переборщил. Молодой, да ранний – с кем не бывает? Подмяв под себя криминал «экспериментального региона» и направив грязные деньги на чистые инвестиции в дорожное и муниципальное строительство, Карл решил поиграть в Бонапарта и нацелился на соседние области. На это разрешения «кураторов» не было, да и в соседних областях сидели парни с железными яйцами. Сунувшись в Новгородскую область, Карл тут же получил «оборотку». И понеслось…

Кто замочил Карла и четырех его бригадиров в гостинице тихого Верхнего Волочка, где они отдыхали от «трудов праведных», до сих пор не известно. Но, несмотря на скомканное окончание, «тверской эксперимент» был признан весьма удачным.

Подобные Карлу личности, вместе со своими «боевыми группами», словно грибы после летнего дождя, стали появляться во всех значимых регионах Руси. Впрочем, ничего нового в этом не было. Достаточно вспомнить знаменитые «сучьи войны»[82]. Власть неоднократно пыталась поставить под контроль криминал и направить поток криминальных денег в нужное Кремлю русло. Не обходилось, понятно, без проблем. Вот в Москве, например, «войну» возглавил некто Перец. Шороху он навел громкого, за полтора года перебив большинство пиковых «королей Москвы». Однако быстро обнаглел – подсел на дурь, стал конфликтовать с властями. Вершиной его сольного творчества стала перестрелка на Кутузовском проспекте с патрулем транспортной полиции. Перца немедленно вызвали на разбор «кураторы». В скромный, но очаровательный ресторанчик на окраине Москвы, где была забита стрелка, Перец, вмазав для храбрости «снежка», примчался на двух бронированных «Hummer H2» в окружении десятка «быков»[83]и устроил «кураторам» форменную истерику. Вопил, что, если от него не отстанут с нравоучениями и придирками, он всех сдаст. Грозил, что сольет информацию в прессу и что у него есть на всех «десять чемоданов компромата». «Кураторы», вздохнув, вежливо с ним попрощались и пожелали всяческих успехов. Перец вышел из ресторана – весьма гордый собой и уверенный в неприкосновенности, сел в бронированный внедорожник и отвалил. После этого никто его больше не видел. Перец просто растворился, исчез, словно джинн, в промозглом и пропахшем бензином московском рассвете. Растворился вместе с «быками» в костюмах от Donatto, огромными «Хаммерами» и чемоданами компромата. Ходили упорные слухи, что его заживо замуровали в фундамент строящегося дома в Бутово.

После истории с Перцем срывов у сверхсекретной госпрограммы «Крысиный волк»[84]уже не было, селекция криминальных выдвиженцев проходила успешно. Вот и Ухват – продукт такой тщательной селекции.

На перроне крошечного ухоженного вокзала путешественники, не оглядываясь по сторонам, что говорило об их уверенности, направились к стоянке такси.

– Сан-Флоре. – Ухват протянул водителю белой «Альфа-Ромео» свернутую купюру в десять евро.

– Синьоры иностранцы? – осведомился таксист, растягивая губы в дружелюбной улыбке. – Меня Алессандро зовут. А зачем вам Сан-Флоре, синьоры? Это же маленькая деревня, там нет ничего интересного. Хотите, я покажу вам достопримечательности Калабрии?

– Слушай, друг! – прервал его излияния Ухват, выговаривая слова с жутким акцентом. – Мы парни столичные, из Рима. В гости к синьору Кавальери.

Бедняга Алессандро тут же прикусил язык, и улыбка мигом слетела с губ. Харон наблюдал, как побелели пальцы водителя, вцепившиеся в руль. Ндрина[85]Кавальери более трехсот лет рулила теневой жизнью в окрестностях Катандзаро и заслужила от местных жителей почет и уважение, основанное на молчании и страхе.

В отличие от Ухвата, Харон сразу заметил за ними хвост. «Форд Мондео» цвета мокрого асфальта сорвался с маленькой привокзальной площади через минуту после их отъезда и теперь упрямо шел сзади.