И она резко положила трубку на рычаг.

23 августа 1990 года. Ровно за восемь лет до этого была убита Хоуп. В 1990 году, летом, ей бы исполнилось шестнадцать лет.

Живые приносят мертвым цветы, благородные лилии или простые маргаритки, однако, положенные на землю, они быстро умирают. Тори никогда не понимала, зачем оставлять то, что вянет и погибает, на могиле любимого человека. Очевидно, это служит утешением оставшимся жить.

Она принесла Хоуп не цветы. Она принесла то, что хранила все эти годы. Маленький стеклянный шар, где скакал крылатый конь, а если шар потрясти, в нем сверкали серебряные звезды. Это был последний подарок на день рождения от погибшей подруги.

Тори подошла к могиле, которую осенял ангел с арфой в руках.

— Здравствуй, Хоуп.

Она преклонила колени в мягкой траве и села на пятки. Дул теплый, мягкий ветерок, пахло расцветающими розами, высаженными за спиной ангела.

— Прости, что не приходила. Я долго откладывала эту встречу, но все эти годы очень много думала о тебе. У меня больше никогда не было такого друга, как ты, которому, как тебе, я могла бы все рассказать. Это было такое счастье — дружить с тобой.

Она закрыла глаза и предалась воспоминаниям, а некто следил за ней из-за деревьев. Некто, сжавший кулаки так крепко, что побелели суставы. Некто, знавший, что это такое — желать невыразимого, того, о чем нельзя говорить. Жить год за годом с затаенным в сердце желанием вкусить это снова и чувствовать, как сердце может разорваться от желания и от возможности его удовлетворить. Прошло шестнадцать лет, и она вернулась. Он будет ждать, будет за ней следить, зная, что однажды она снова вернется туда, где все это началось.

До чего же они были хороши вдвоем, Хоуп и Тори. Тори и Хоуп. Темноволосая и белокурая, избалованная и затравленная. Ничто прежде, ничто потом не приносило ему такого волнующего ощущения, которое он испытал в ту августовскую ночь. Он снова попытался вернуть себе то ощущение. Так было всегда, когда внутреннее, обжигающее, как пламя, напряжение возрастало до предела. Тогда он пытался ощутить все заново, воскресить то пронзительное, невыразимое торжество.

Ничто не могло с ним сравниться.

А вот теперь Тори представляет угрозу. Он может расправиться с ней быстро и легко, но тогда исчезнет острое ощущение жизни на краю пропасти. Может, он все прошлые годы ждал именно этого ощущения. Может быть, он ждал ее возвращения, он хотел, чтобы она пришла сюда.

Нет, он подождет до августа, до знойной августовской ночи, и все будет так, как было восемнадцать лет назад. Он, конечно, мог бы прикончить ее и раньше. Однако он верит в символы и совпадения. Это должно свершиться здесь, где все началось. И, наблюдая за ней, он расстегнул «молнию», запустил руку в ширинку и довел себя до кульминации, как бывало давно, когда он тайком следил за Тори. Хоуп и Тори. Тори и Хоуп.

«Там, где это началось, — подумал он, — там оно должно и кончиться».

Дрожь пробежала по ее телу, словно кто-то провел холодным как лед пальцем от затылка до конца позвоночника. Неприятное чувство заставило Тори оглянуться, но она отнесла его за счет кладбищенской обстановки и невеселых раздумий. Ведь, в конце концов, она здесь в чужих владениях, она непрошеная гостья в обители мертвых. Темнело. Набрякшие серые облака, наплывая с востока, грозили закрыть солнце. Ночью пройдет долго ожидаемый фермерами дождь.

Пора идти.

— Я так потом страдала, что не пришла в ту ночь. Я должна была, даже несмотря на порку. Если бы я собралась с силами и вылезла тогда в окно, то, может быть, спасла нас обеих. Но так ли это, я никогда о том не узнаю.

Пели птицы. Сильный, настоятельный хор, казалось, совсем не вязался с тем местом, где звучал, однако, напротив, все было гармонично и цельно. Все так и должно быть: птицы, ленивое жужжание пчел на розах и сильный животворящий запах самих роз.

Она снова повернула стеклянный шар так, что серебряные звезды пришли в движение.

— Но я вернусь, Хоуп. Чего бы это мне ни стоило, я вернусь. И сделаю все, чтобы покончить с этим кошмаром. Я никогда не говорила тебе, как много ты для меня значишь, как твоя дружба оживила мое сердце и как оно снова закрылось для всех, когда я тебя потеряла. Я снова хочу распахнуть его и стать такой же, как была с тобой.

Она опять оглянулась на деревья и башни «Прекрасных грез», вздымавшиеся над листвой. У нее возникло ощущение, словно кто-то оттуда за ней наблюдает. Ну и пусть. Пусть следят. Пусть ждут. Она посмотрела на ангела, потом на могильный камень.

— Его так и не нашли. Того негодяя, кто это сделал с тобой. Я постараюсь его найти.

Тори еще раз повернула шар и положила у ног ангела так, что крылатый конь снова взлетел, а звезды засверкали. А потом ушла.

Дождь уже разошелся вовсю, когда Кейд свернул с шоссе на дорогу, ведущую к Дому на болоте.

Он недоуменно сдвинул брови, увидев, что красный «Мустанг», за которым он ехал по шоссе, тоже свернул к дому Тори. Он въехал за ним во двор и увидел, что из «Мустанга» вылез Джей Ар.

— Ну, как она тебе? — широко ухмыльнулся Джей Ар и любовно погладил блестящий капот, когда Кейд подошел поближе.

— Ваша?

— Подцепил ее сегодня утром. Бутс говорит, что у меня начался мужской климакс. Женщины, по-моему, смотрят чересчур много медицинских передач. А я ей сказал, что если машину легко вести и она по карману, то почему бы ее не купить. Какой от этого вред?

— Да, настоящая красотка.

Дождь лупил вовсю, но мужчины подошли к капоту, чтобы полюбоваться мотором.

— Да, мощная машина, — кивнул восхищенный Кейд. — Сколько она выжимает?

— Между нами, мальчиками, говоря, я выжал на ней девяносто пять, и она даже не запылилась. А ручки какие, а линии! Я вчера поехал в Бродерик, продавать свой седан, и уже хотел купить новый, как вдруг увидел эту малютку.

Джей Ар снова любовно похлопал автомобиль по капоту и взглянул на дом.

— Ты заехал повидаться с Тори?

— Да, хотелось бы.

— Хорошо. У меня есть новости, которые ей могут не понравиться, так что друг рядом Тори не помешает.

— В чем дело, что случилось?

— Ничего страшного, Кейд, но эти вести ее взволнуют.

Он поднялся на крыльцо и постучал.

— Чудно это, стучать в дверь к родным, но сестра меня к этому приучила. А вот и моя девочка! — сказал он ласково, когда Тори отворила дверь.

— Дядя Джимми! Кейд? — Она удивленно посмотрела на них и отступила назад, пропуская мужчин в дом. — Входите, а то промокнете.

— Повстречал Кейда и похвастался своей новой машиной.

Тори высунулась из двери, чтобы тоже взглянуть.