Водитель кивнул и назвал цену: dieci euro, то есть 10 евро.

— Сколько-сколько? — спросила у меня Лёка Ж., еще не овладевшая итальянскими числительными.

Я заверил ее, что цена нормальная, и мы уселись на заднее сиденье. Такси тронулось, и только тут я заметил, что на счетчике уже светится 6 евро. К несчастью, Лёка Ж. тоже обратила на это внимание.

— Это что, за посадку? — тихо спросила она. — Сколько же тогда он возьмет с нас за поездку! Давай выйдем… Я согласна идти пешком.

— Сиди, — приказал я. — Тут ехать недалеко. Он сам сказал: 10 евро.

— 10 евро! — ужаснулась Лёка Ж. — Ты с ума сошел! Да я на эти деньги лучше полтора кило прошутто куплю.

— Лёка. Или ты успокоишься, или я дальше поеду один, — пригрозил я. — А ты пойдешь пешком по негритянскому гетто, как и хотела.

Лёка Ж. смирилась. Тем временем цифра на счетчике уже перевалила за десять, хотя мы ехали не больше двух минут. Когда мы подкатили к облепленной людской очередью двухэтажной бетонной коробке с витринными стеклами — точь-в-точь наша «стекляшка» из семидесятых, — счетчик показывал 13 евро. Я отдал таксисту десятку и стал рыться в поисках мелочи. Но водитель показал рукой, что больше не надо. Сколько обещал — столько и взял.

Мы вышли из такси и встали в широкий хвост очереди, состоявшей из ухоженных молодых людей, преимущественно в облегающих футболках и джинсах, и девушек с начесами а-ля рокерши восьмидесятых.

— Смотри, какой мачо, — шепнула мне Лёка Ж. и по обыкновению ткнула локтем в бок, кивая на высокого мускулистого парня с оранжевым ежиком, который как бы невзначай поигрывал бицепсами, обтянутыми футболкой в терракотовых тонах.

— Нарцисс, — шепнул я Лёке Ж.

— Ты просто завидуешь его красоте, — прошептала она. — А как тебе местные девушки?

Я посмотрел на окружавших нас девиц с начесами и сказал:

— В своем первом наряде ты бы среди них смотрелась органичнее. Один к одному…

— А вот гляди, какая симпатичная девушка перед тобой, — не унималась Лёка Ж. — Можешь познакомиться. Я разрешаю…

Я посмотрел на мускулистую спину с косой саженью в плечах, на которую падали длинные волнистые волосы.

— По-моему, это парень, — тихо сказал я Лёке Ж.

— По-твоему, я парня от девушки не отличу? — возмутилась она и, не успел я ответить, как Лёка Ж. тронула это существо за плечо и сказала: — Буносэра, синьора.

Парень обернулся и угрожающе тряхнул челкой, ниспадающей из-под ободка на волосах. Он посмотрел на меня, прищурился, на скулах, покрытых аккуратной трехдневной щетиной, заиграли желваки.

— Скузи, синьорэ, — поспешил сказать я. — Миа рагацца парла итальяно мольто мале… — Парень это и сам, наверное, уже понял, но желваки продолжали движение. — Лей э анке матта, — добавил я.

Парень усмехнулся большими чувственными губами и отвернулся.

— Что ты ему сказал? — спросила шепотом Лёка Ж.

— Что ты плохо говоришь по-итальянски и что ты безумная, — честно ответил я.

— Почему это я безумная? — возмутилась она.

Я напомнил, что не далее как сегодня утром в течение нескольких минут рассказывал ей об итальянских гласных, а Лёка Ж. до сих пор не может «синьорэ» от «синьора» отличить, и посоветовал молчать от греха подальше. А то еще пара реплик, и в клуб мы не попадем — сразу на кладбище.

Очередь двигалась медленно, но все-таки двигалась. Ближе к барьеру, за которым открывался заветный вход, я увидел, что от охранника у решетки очередь расходится в две стороны. Одни идут в клуб, а других отправляют на улицу — через калитку. Понять бы еще принцип дресс-кода, по которому здесь отсеивают. Сначала я думал, что не пускают вызывающе одетых — потому что в черную калитку выбыл почти голый, несмотря на вечернюю прохладу, молодой человек. Но следом за ним удалили и более чем скромно наряженную девушку. Потом выгнали сразу троих — двух парней и девицу. Я проследил за ними. Выйдя, они разошлись в разные стороны. Тут до меня дошло — выгоняют одиночек. Видимо, для того, чтобы не превращать дискотеку в клуб знакомств.

К барьеру фейс-контроля мы подошли вместе с парнем, оскорбленным Лёкой Ж. Я по-прежнему стоял у него за спиной, а Лёку Ж. толпа выпихнула вперед. Охранник посмотрел на парня, на Лёку Ж. и вопросительно кивнул: мол, она с тобой?

Парень глянул на Лёку Ж., запротестовал жестикуляцией и выдвинул перед собой молодого человека, стоявшего по соседству: мол, он с ним, а не с этой сумасшедшей.

Я объяснил, что «ной дуэ», то есть мы вдвоем, показав охраннику на Лёку Ж. Секьюрити сказал «о'кей» и пропустил сразу всех четверых.

— А он симпатичный, — шепнула мне Лёка Ж.

— Кто? Охранник? — уточнил я, поражаясь Лёкиной перманентной готовности закрутить романчик с первым встречным.

— Да нет. Этот мачо, который так страстно на меня сейчас поглядел! — Лёка Ж. кивнула на парня с ободком, который снова встал к нам спиной.

Лёка Ж. принялась бросать чарующие взгляды на мускулистого нарцисса с оранжевым ежиком, которого запустили вслед за нами. Тот в ответ кисло улыбнулся.

— Ты видел, видел? — радостно прошептала Лёка Ж. — Он мне улыбается.

— Лёка, успокойся. Не он один. Все, кто тебя видит, обязательно улыбаются… — объяснил я.

Заплатив по 14 евро за вход, мы узнали, что в эту цену включен один дринк, который Лёка Ж. пожелала немедленно выпить. Дринком оказался коктейль, который бармен создавал из гремучей смеси шести компонентов. В каждой руке у бармена было по три бутылки с напитками неизвестного происхождения, которые он вливал в пластиковый стакан все разом.

Сделав пару глотков, я ощутил прилив сил и бодрости и потащил Лёку Ж. на танцевальную площадку. Мы отвоевали себе место в густой толпе на танцполе и попытались пить коктейль и отжигать одновременно. Через некоторое время половину коктейля мы выпили, а вторая половина оказалась на полу — нас активно пихали со всех сторон.

Мы взяли еще по коктейлю. Потом еще. Деньги как-то незаметно кончились. Пить стало нечего, эйфория улетучилась. Мы прижались к колонне посреди зала и наблюдали за всеобщим праздником жизни. Вокруг все сверкало, прыгало, колыхалось и бесновалось. Сквозь волны толпы прокладывал путь культурист в майке и трусах. За ним гуськом тянулись ново-римские матроны в плотно облегающих золотистых мини-платьях. Впереди каждой матроны плыла ее безразмерная грудь, затем парили ярко-желтые губы, а завершалась процессия активно работающими колоссальными ягодицами.

— Какие женщины! — изумился я.

— Это не женщины! — отмахнулась Лёка Ж. — Это трансвеститы. Ты лучше вон туда посмотри.

Я проследил за направлением вытянутого пальца Лёки Ж. и увидел мачо с оранжевым ежиком, который взасос целовался с каким-то пузатым дядькой. Рядом с ними страстно лобызались две девицы.