- Тогда почему ты вспомнил о ней, лид? Она ведь тебя не впечатлила…

- Чтобы до вас дошло - не важен внешний вид, не важна физическая сила. Той бабе хватало малого, чтобы заставить обосраться от страха почти любого мужика. А некоторые, даже нарастив под полцентнера мышц, не впечатлят собой даже крысу. Почему я вспомнил именно про нее? Да потому что я так и не понял, чем она сука на них так действует… не раскрыл ее секрета.

- А окажись ты привязанным к тому столу, а она склонись над тобой с щипчиками…

- Я бы не сломался – с уверенностью ответил я и в моей памяти чередой вспышек пронеслись рваные воспоминания о той странной девке с обгрызенными до мяса ногтями, девке воняющей дешевым мылом и еще более дешевой лапшой с устричным соусом – Нет… я бы не сломался.

- А… я уже утомил тебя, лид. Ты заслужил отдых…

- Говори.

- Рыжая?

- Дура мечтавшая стать волшебницей, но решившая стать насекомым? – рассмеялся я – Безумная кобылка красотка?

- Да. Джоранн.

- Обычного гоблина она напугает влегкую – проворчал я, окончательно смирившись с тем, что больше поспать мне не дадут – Гражданского. Враз обосраться заставит одной своей улыбкой. Задатки у ней есть, если не похоронит их.

- Щипчики! – проворчал с чего-то вернувшийся подкачанный гоблин – Это ж как пальцем ткнуть! Мерде! Кто это заметит?

- Пальцем ткнуть? – усмехнулся я, пододвигаясь ближе к открытому окну.

- Си, коменданте!

Выпрямив руку, я резко ткнул его пальцем.

- А-А-А-А-А-А! – закрутившись, гоблин рухнул, закрутился в зарослях, пачкая себя зеленым соком – А-А-А-А-А!

Зевнув, я выбрался из медленно едущей машины, неспешно потянулся, разминая затекшие мышцы. Сделал шаг и еще раз ткнул пальцем – уже в другое место.

- У-У-У-У-У-У-У!

Я сжал кулак, затем задумчиво выпрямил мизинец, глянул на воющего дебила.

- Но! Но, сеньор! Оу но! Оу-оу!

- В жопу твое оу. Ты урок понял?

- О да! Я понял!

- И снова – нихрена ты не понял, дебил – буркнул я и отвернулся.

Первое что увидел – остановившийся внедорожник и сползающего с него проводника, что всячески старался не смотреть в мою сторону – как и все остальные.

- Почему встали?

- Сеноте…

- Что?

- Сенот – поправился Гонсалес, опустив руки вниз и описывая им круг – Священный сенот, сеньор. Сеноте саградо!

- Колодец жертв - пробормотала слезшая с прицепа вонючая кашляющая старуха – Ох… мерде… ой, коменданте…

Я молча глянул на нее.

- Сдохни! – ткнув в меня пальцем, она торжествующе захохотала и тут же зашлась в приступе кашля. К ней шатнулся Каппа, но я остановил его жестом и коротко бросил:

- Только поможешь ей. Старухе до реки не добраться.

Внимательно оглядев содрогающуюся в кашле ведьму, мечник понял:

- Все… она умирает. Агония…

- Да – кивнул я – Шагай пока можешь, старая.

На меня вопросительно взглянул Гонсалес:

- Помочь ей?

- Мне посрать.

- Она стремится к сеноте саградо, сеньор.

- Мне посрать.

- Мудро, сеньор, мудро… Раз хочет сдохнуть красиво – пусть попросит. И я доведу ее до колодца жертв!

- Сдохни, бастардо! – вместе с темными сгустками выплюнула старуха и рухнула на землю, прохрипев оттуда – Сдохните вы все! Я умираю… а вы остаетесь… суки!

- Не обращайте на нее внимания, сеньор – заторопился Гонсален, шагая рядом – И не сердитесь на остановку – надо разведать дорогу. Совсем рядом древний город!

- Очередной мегаполис?

- Нет, коменданте! Не бетонный мусор! Нет! Тут покоится древний город наших предков майя! Пирамиды! Письмена! История! Хотите взглянуть?

- Нет.

- Это священные земли для любого, в тем есть хоть толика древней крови майа…

- Мне плевать.

- Понимаю, сеньор. Сейчас мертвые города повсюду. Но пока ищут дорогу для машины – посмотрите на сеноте саградо! Это ведь вход!

- Вход куда? – приостановился я, машинально проверяя разгрузку и проводя ладонью по прикладу висящего под рукой дробовика.

- В дом бога дождя Чака! А еще глубже – дом мертвых…

- Бред – поморщился я.

- Всего лишь умершая старая вера – вздохнул Гонсалес и взмахнул мачете, обрубая пару лиан – Вот… вот и он.

Мы оказались на краю обрыва. В шаге – пропасть. Огромная округлая яма частично заполненная зеленой водой, куда уходили змеящиеся корни. До воды метров двадцать пять. Ширина ямы под сто метров, ровные скалистые стены выглядят вытесанными, но покрыты мелкими будто выжженными язвами.

- Сеноте саграде! – благоговейно прошептал Гонсалес и беззвучно что-то зашептал, следом швырнул в далекую воду дешевую пластиковую расческу и тут же добавил – Прими мой щедрый дар, о добрый бог!

Отступив, я глянул вниз – по земле ползла содрогающаяся от уже беззвучного мелкого кашля старуха, по ее подбородку стекала густая черная кровь. Нас она уже не видела, испещренные пятнами старческие руки хватались за землю, слетевшее пончо было сброшено, и старуха ползла голой, выглядя мерзким костистым насекомым.

- Ее мечта сбылась – чуть ли не со священным ужасом выговорил проводник – Она мечтала умереть в воде. И вот она… да где! Сеноте саграде… ее еще живое тело примут святые воды… отличная смерть! Повезло!

- Прими меня вода родная… - выплюнув эти последние слова, выговорив их с мольбой, она подалась вперед и рухнула в пропасть. Ударившись о стену, перевернулась и… налетела на сучья застрявшего в куче мусора бревна. Обломанные ветки пронзили ее не насквозь – напоролись где-то на полпути на кости, и старуха повисла над бревном, не достав до воды всего-то метр. Дергаясь, она еще с полминуты силилась освободиться, а затем обмякла и затихла, обвисшими руками почти дотянувшись до воды, но так и не коснувшись ее. Бревно покачалось и высвободилось, понеся мертвое тело над зеленой безмолвной водой. Стоящие на краю сенота гоблины задумчиво пялились вниз. Кто-то швырял свои дары священному колодцу.

Я оскалил зубы в усмешке:

- Ну да… охеренно ей повезло… мечты сбываются! Ищи дорогу, гоблин.

- Да, коменданте! Бегу! – очнулся проводник и припустил вперед, спеша встретиться с разведчиками.

Глянув еще раз в наполненный водой колодец, отныне украшенный дохлой бабкой, я вернулся к внедорожнику. Дерьмо… Минус проводник. Неплохое начало вылазки… Сколько километров мы преодолели? Всего ничего? Впрочем… бабка умирала от какой-то крайне скверной болячки, что разъедала ее легкие изнутри. И либо она почувствовала, что наступили последние для нее часы на этом свете, либо ей попросту надоели эти мучения. Теперь зараза из ее пробитой сучьями груди сочится в зеленую воду священного колодца.