— Это невозможно: стены огромной толщины, и, кроме того, один из наших стережет его.

— Я не говорю, что он вырвется сам, но ему помогут другие.

— Ты думаешь, они шныряют в наших местах?

— Прошлой ночью мы слышали их сигналы, и один сипай заметил какие-то тени.

— У меня мурашки по коже.

— Ты что, боишься?

— Еще бы. Их проклятые арканы редко промахиваются.

— Скоро ты испугаешься еще больше.

— Почему?

— Потому что наши собираются напасть на их логово. Негапатнан нам выдаст его.

Заслышав это имя, Саранги взволнованно вскочил. Зловещая улыбка показалась на его губах; он бросил на дом яростный взгляд.

— Ах так! — воскликнул он едва слышно. — Негапатнан здесь! Негодяи будут довольны.

Наступил вечер.

За весь день капитан Макферсон не показался ни разу, а в доме не случилось ничего примечательного.

Побродив туда-сюда по двору, возле навесов и изгородей, послушав болтовню сипаев, Саранги растянулся за густым кустом в пятидесяти шагах от дома, как человек, который хочет вздремнуть.

Но время от времени он осторожно поднимал голову, и взгляд его скользил по окрестностям. Можно было сказать, что он что-то ищет или кого-то ждет.

Прошел долгий час. Над горизонтом взошла луна, осветив бледным светом леса и русло реки, которая весело журчала, разбиваясь о берега. Вдалеке послышался громкий вой, вой шакала. Саранги быстро вскочил, настороженно оглядываясь вокруг.

— Наконец-то, — прошептал он. — Я узнаю свою судьбу.

Недалеко, в чаще леса, появились две светящиеся точки с зеленоватыми отблесками; Саранги приложил два пальца к губам и негромко свистнул.

Тотчас светящиеся точки приблизились к нему. Это были глаза огромного тигра, издававшего глухое урчание, обычное для этих животных.

— Дарма! — позвал индиец.

Тигрица пригнулась, распластавшись по земле, и тихо поползла. Добравшись до него, она снова заворчала.

— Ты ранена? — спросил индиец взволнованно.

Тигрица вместо ответа открыла пасть и облизала его руки и лицо.

— Я подверг тебя большой опасности, Дарма, — сказал он нежно. — Но нам предстоит последнее испытание.

Он провел рукой по шее зверя и нашел маленькую записку, свернутую трубочкой и подвешенную на тонком шелковом шнуре.

Дрожащими руками он развернул ее и пробежал глазами. Там были причудливые знаки голубого цвета и одна строка на санскрите.

«Приходи, потому что посланец прибыл».

Легкая дрожь пронизала его, и несколько капель пота заблестело на лбу.

— Пошли, Дарма, — сказал он.

Он взглянул на дверь дома, прошел триста или четыреста шагов, оглядываясь, и, сопровождаемый тигром, углубился в лес.

Пройдя быстрым шагом минут двадцать по едва заметной тропинке, он остановился и жестом подозвал тигрицу.

Из-за куста впереди вышел человек и, решительно наставив ружье, крикнул:

— Кто идет?

— Кали, — ответил Саранги.

— Проходи.

Саранги приблизился к смуглому индийцу в тюрбане, который внимательно его осмотрел.

— Ты тот, кого мы ждем? — спросил он.

— Да.

— Знаешь, кто тебя ждет?

— Коульи.

— Именно он; следуй за мной.

Индиец забросил карабин за плечо и пустился в путь медленным шагом. Саранги и Дарма следовали за ним.

— Ты видел капитана Макферсона? — несколько минут спустя, спросил проводник.

— Да.

— Что он делает?

— Не могу сказать.

— Ты ничего не знаешь о Негапатнане?

— Знаю. Он пленник капитана.

— Ты правду говоришь?

— Чистейшую правду.

— И знаешь, где его запрятали?

— В подвале дома.

— Они осторожны, эти европейцы!

— Похоже.

— Но ты освободишь его.

— Я? — вскричал Саранги.

— Думаю, ты.

— Кто тебе это сказал?

— Скоро узнаешь.

Индиец замолчал и ускорил шаг, углубившись в густые заросли бамбука и колючих кустов. Часто он останавливался и осматривал стволы тамариндов, которые попадались на пути.

— Что ты ищешь? — спросил Саранги.

— Знаки, которые указывают дорогу.

— Коульи переменил убежище?

— Да, вблизи его хижины показывались англичане.

— Неужели?

— У капитана Макферсона длинные руки. Будь начеку, Саранги: они могут сыграть с тобой скверную шутку, когда ты меньше всего этого ждешь.

Он остановился, приложил руки к губам и издал звук, напоминающий вой шакала.

Такой же вой послышался в ответ.

— Путь свободен, — сказал индиец. — Иди по этой тропинке, придешь к порогу хижины. Я останусь здесь сторожить.

Саранги послушался. Он шел по тропинке и за каждым деревом видел людей с арканами вокруг пояса и карабинами в руках.

— Охрана сильная, — прошептал он. — Мы сможем потолковать, не опасаясь, что англичане застанут нас здесь врасплох.

Очень скоро он оказался перед большой хижиной, построенной из огромных стволов деревьев, в которой вместо окон были бойницы для ружейных стволов. Крыша была покрыта широкими листьями, а на самой верхушке красовалась грубая статуя Кали.

— Кто идет? — спросил охранник, сидящий на пороге.

— Кали, — второй раз ответил Саранги.

— Проходи.

Он вошел в большую комнату, освещенную смоляным факелом, который распространял дымный свет.

На циновке лежал сухощавый полуголый индиец с таинственной татуировкой на груди. Его бронзовое лицо было грубым и жестоким, что подчеркивалось густой черной бородой. Глубоко посаженные глаза блестели мрачным огнем.

— Здравствуй, Коульи, — сказал Саранги, входя, но произнес эти слова точно нехотя, как бы с трудом.

— А, это ты, друг, — отвечал Коульи, быстро вставая. — Жду тебя с нетерпением.

— Не моя вина: дорога длинная.

— Знаю, друг мой. Как идут дела?

— Прекрасно; Дарма великолепно справилась со своей ролью. Если бы я не подоспел, она бы расплющила голову капитану.

— Она его повалила?