но затем предавали нас, когда им это было удобно. Я подумал, что этот обмен мнениями о ситуации в Сирии был самым интересным из всей встречи. Говоря о сирийской оппозиции, Путин решительно заявил, что они не являются для нас надежными союзниками, и им нельзя доверять изо дня в день. Вместо этого он призвал нас продвигать сирийский мирный процесс. Я сказал, что нашими приоритетами были уничтожение ИГИЛ и устранение всех Иранских сил. Мы не участвовали в гражданской войне в Сирии, нашим приоритетом был Иран.

Путин занял очень жесткую позицию по Украине, подробно обсудив политические и военные аспекты конфликта. Перейдя к более конфронтационному тону, он сказал, что незаконные военные поставки США Украине усугубляют проблему. Он отказался даже обсуждать Крым, отвергнув его как теперь просто часть исторической летописи. Затем, во второй наиболее интересный момент встречи, он сказал, что Обама ясно сказал ему в 2014 году, что, если Россия не пойдет дальше присоединения Крыма, конфронтация на Украине может быть урегулирована. Однако по какой — то причине Обама изменил свое мнение, и мы зашли в нынешний тупик. К тому времени, когда я ответил, встреча шла уже около полутора часов и я сказал только, что мы были настолько далеки друг от друга по Украине, что не было времени пытаться наладить общее полее миропонимания, поэтому мы должны просто согласиться, что не согласны во всем.

Путин также затронул тему Северной Кореи, где Россия поддержала подход “действие за действие”, которого хотел Север, но он, по сути, казался не особо заинтересованным в этом вопросе. Что касается Ирана, он высмеял наш выход из ядерной сделки, задаваясь вопросом: «Теперь, когда Соединенные Штаты вышли, что произойдет, если Иран тоже выйдет? Израиль не сможет воевать с ним в одиночку. Я ответил, что Иран не соблюдает соглашение, отметил связь между Ираном и Северной Кореей по поводу реактора в Сирии и что мы считаем, что они сотрудничают и по сей день. В любом случае, повторное введение санкций против Ирана уже нанесло тяжелый урон, как внутри страны, так и с точки зрения их международных проблем. Поскольку Трамп все еще пребывал в эйфории по поводу Северной Кореи, я просто объяснил совет Си Цзиньпина ускорить наши переговоры.

Путин не поднимал вопрос о вмешательстве в выборы, но я, конечно, поднял, подчеркнув, что интерес к нему стал еще больше, чем раньше, из-за приближающихся выборов в Конгресс в 2018 году. Каждый член Конгресса, баллотирующийся на переизбрание, и все их соперники имели прямой личный интерес к этому вопросу, который они не в полной мере оценили в 2016 году, учитывая внимание к обвинениям во вмешательстве на президентском уровне. Я сказал, что встреча Трампа с Путиным политически токсична, но он готов пойти на это, чтобы защитить национальные интересы США, независимо от политических последствий, и посмотреть, сможет ли он улучшить отношения. После нескольких заключительных любезностей встреча закончилась. Путин меня поразил — он полностью владел собой, был спокоен, уверен в себе, какими бы ни были внутренние экономические и политические проблемы России. Он был полностью осведомлен о приоритетах Москвы в области национальной безопасности. Оставлять Трампа с ним наедине было просто жутко.

Брюссель.

В старые добрые времена саммиты НАТО были важными событиями в жизни альянса. Однако за последние два десятилетия эти собрания стали почти ежегодными и приобрели ощущение рутинности. Так было до нового саммита в Брюсселе в 2017 году. Трамп оживил ситуацию, не сославшись на культовую статью 5 Североатлантического договора, в которой говорилось, что “вооруженное нападение на одного или нескольких членов НАТО в Европе или Северной Америке должно рассматриваться как нападение на них всех”. Это положение на самом деле менее обязательное, чем его репутация, поскольку каждый член альянса должен просто предпринять “такие действия, которые сочтет необходимым”. Он был применен только один раз, после нападений 11 сентября на Нью-Йорк и Вашингтон. Тем не менее, НАТО оставалось успешной структурой сдерживания, десятилетиями не позволявшей Красной Армии прорваться через Фульдский коридор в Германии в сердце Западной Европы. Конечно, Соединенные Штаты всегда были в главным источником силы. Это был наш союз, и он был в первую очередь в наших интересах, не потому, что мы сдавали себя в аренду для защиты Европы, а потому, что защита “Запада” отвечала стратегическим интересам Америки. Будучи оплотом холодной войны против советского экспансионизма, НАТО представляло собой самую успешную военно-политическую коалицию в истории.

Были ли у НАТО проблемы? Конечно. Не зря была написана знаменитая работа Генри Киссинджера 1965 года под названием «Трудное партнерство: переоценка Атлантического альянса». Список недостатков был длинным, в том числе, после распада Советского Союза в 1991 году, беспомощный отказ нескольких европейских членов от своей ответственности по обеспечению собственной самообороны. При президенте Клинтоне Америка пережила собственный военный спад, поскольку он и другие рассматривали крах коммунизма как “конец истории”, сокращая оборонные бюджеты, чтобы тратить их на политически выгодные программы внутреннего благосостояния. Эта иллюзия “дивидендов мира” никогда не заканчивалась в большей части Европы, но она закончилась в Америке 11 сентября массовым убийством в Нью-Йорке и Вашингтоне, совершенные исламистскими террористами. Будущее НТО интенсивно обсуждалось среди экспертов по национальной безопасности на протяжении десятилетий, и многие настаивали на более широкой повестке дня после окончания холодной войны. Барак Обама раскритиковал членов НАТО за то, что они “безбилетники”, не тратят адекватно их собственные оборонные бюджеты, но, как правило, просто украшал мир своими взглядами, ничего не делая для их осуществления.

Трамп на своем первом саммите НАТО в 2017 году пожаловался, что слишком много союзников не выполняют свое обязательство 2014 года, коллективно принятое в Кардиффе, Уэльс, выделять 2 % ВВП на оборону к 2024 году, что для большинства европейцев означало оборону на европейском театре военных действий. Германия была одним из худших нарушителей, тратя около 1,2 % ВВП на оборону, причем левые в Бундестаге всегда требовали платить еще меньше. Трамп, несмотря на немецкое происхождение своего отца или, возможно, благодаря ему, был непреклонен в критике. Во время консультаций по поводу удара по Сирии в апреле Трамп спросил Макрона, почему Германия не присоединится к военному возмездию против режима Асада. Это был хороший вопрос, другого ответа, кроме внутренней политики Германии на него не было. Трамп продолжил, критикуя Германию как ужасного партнера и обвиняяя в том, что из-за трубопровода «Северный Поток II» она будет платить России, противнику НАТО, значительные доходы. Трамп назвал НАТО устаревшим во время кампании 2016 года, но в апреле 2017 года утверждал, что