В число союзников Генриха входил также архиепископ Кентерберийский, Ансельм, находившийся в изгнании во время правления Вильгельма Руфуса. Одним из первых действий Генриха, взошедшего на трон, было возвращение архиепископа, который тут же стал выступать в защиту нового короля.

С другой стороны, среди врагов Генриха были самые могущественные англо-нормандские лорды. Они надеялись, что если Генрих потеряет корону, а герцог Роберт, прекрасный воин, но неумелый правитель, предпочтет остаться у себя в Нормандии, то они сами будут свободно распоряжаться делами в Англии. Самым опасным среди этих лордов был Роберт де Беллем, владевший валлийскими болотистыми землями. Он был беспощаден и жесток и заботился лишь о собственной выгоде.

В июле бродячий коробейник принес весть, что у берегов Англии показался нормандский флот. Течение должно было принести корабли к берегу в окрестностях Певенси.

Однако в действительности герцог Роберт высадился южнее, в Портсмуте, 19 июля. Он со своей армией двинулся на Лондон, но Генрих, будучи отважным военачальником и куда лучшим тактиком, чем его брат, быстро направил свои войска наперерез герцогу Роберту. Двое сыновей Вильгельма Завоевателя встретились на Лондонской дороге. Архиепископ Ансельм взялся вести переговоры между ними, чтобы избавить Англию от новой бессмысленной войны.

Король Генрих готов был уступить герцогу Роберту свои владения в Нормандии и выплачивать брату две тысячи марок серебром ежегодно. Вассалы Генриха, изменившие ему, могли рассчитывать на прощение и возврат земельных владений. Если кто-либо из братьев умрет первым, не оставив наследника мужского пола, то выживший унаследует его владения. Поскольку королева Матильда была беременна, то последний пункт договора считался несущественным, тем более что супруга Роберта была молода и наверняка должна была родить сыновей.

Король с печальным вытянувшимся лицом ожидал, затаив дыхание, примет ли его брат условия, перечисленные архиепископом Ансельмом. «Ну, согласись же, глупый братец», — молча молил Генрих. И он глубоко вздохнул, с трудом сдерживая свое торжество, когда герцог Роберт, усмехаясь и искренне полагая, что надул своего младшего братишку, произнес:

— Да будет так, во имя Господа!

— Благослови Господь вас, дети мои, — сказал архиепископ. — Вы избавили нас всех от страданий. Вас будут восхвалять и в Англии, и в Нормандии. Мои писцы составят договор, а утром вы его подпишете. А пока что давайте пообедаем вместе.

— В центре английского лагеря установили огромный шатер для пирующих. Поставили грубо сколоченный высокий стол и три стула. Архиепископ Ансельм сел посередине, король — по правую руку от него, герцог — по левую. Ниже разместили еще столы и скамьи, и начался веселый пир. Слуги сновали с подносами хлеба и кувшинами вина.

Вокруг шатра на открытом огне жарились овцы, бычьи бока и свиньи. Музыканты развлекали пирующих игрой и пением.

Несмотря на предполагавшийся мир, люди короля размещались по одну сторону от шатра, а люди герцога — по другую.

Генрих был вполне доволен собой. Благодаря своему уму он избежал весьма неприятного столкновения. Две тысячи марок — небольшая плата за английский трон. Не в том дело, что Генрих не смог бы одолеть Роберта в войне.

Просто мир с глупым братцем позволит Генриху быстрее укрепить свое положение. Северная граница с Шотландией надежно защищена благодаря женитьбе Генриха на сестре шотландского короля. Еще спокойнее станет, размышлял король, когда он уберет этих изменников, что сейчас сидят вокруг, жрут его мясо и пьют его вино, радуясь, что их якобы простят. Да, конечно, он не станет убивать их именно за это предательство. Но он найдет другие преступления и избавит Англию от подлецов вроде Роберта де Беллема, наложившего свою лапу на валлийские земли. Скоро ему придется разжать когти. «А потом я получу и Нормандию, — холодно подумал Генрих. — Не сегодня, возможно, и не завтра, но не позже, чем через пять лет». Он улыбнулся, обводя взглядом шатер, мысленно замечая для себя предателей и тех, кто сохранил ему верность. Он увидел друга своего детства Хью Фоконье рядом с Рольфом де Брияром. Они откликнулись на его призыв и явились с двадцатью людьми, прекрасно снаряженными и, судя по всему, неплохо обученными. Король шепнул своему пажу:

— Подойди к сэру Хью Фоконье и скажи ему, что я хочу сегодня вечером встретиться с ним и сэром Рольфом де Брияром в моем шатре.

— Да, милорд, — ответил мальчик и поторопился выполнить поручение хозяина.

Генрих увидел, что Хью коротко кивнул в ответ на приглашение пажа. Король улыбнулся. Да, это преданный Хью.

Король вспомнил, как в детстве мать говорила ему, что если с Хью обращаться уважительно и учтиво, то он станет лучшим на свете другом. Ласковый голос матери по-прежнему звучал в его памяти. Генрих до сих пор мог, закрыв глаза, увидеть ее милое лицо. Он был младшим сыном и самым любимым. Мать оставила ему в наследство все свои английские владения.

— Это не важно, что Хью Фоконье не крупный лорд и не сын большого сеньора, — говорила ему мать. — Он из хорошего рода. Мерлинсоны происходят от младшего сына королей Мерсии. Его отец состоял в родстве с леди Годивой, женой графа Уэссекса. Потому-то он и последовал за Гарольдом Годвинсоном в битве при Гастингсе. Если Мерлинсоны дают присягу на верность, они не отступаются от нее. Дед Хью по материнской линии присягнул твоему отцу как наследнику короля Эдуарда задолго до битвы, в которой твой отец завоевал Англию. Мерлинсоны не обладают ни могуществом, ни большим богатством. Их сила — в преданности и честности. Если ты добьешься искренней дружбы Хью Фоконье, Генрих, то он всегда будет верно служить тебе. Когда ты станешь старше, сынок, то поймешь цену добрым друзьям.

Генри Боклерк не забыл материнского совета. Мать никогда не обманывала его. Он доверял ей, как никому другому. Кроме того, ему нравился этот мальчик-саксонец. В отличие от многих знакомых Генриху юных нормандцев Хью Фоконье был дружелюбным и искренним. Он никогда не лгал, а когда слышал чужую ложь, обычно качал головой и неизменно заявлял: «Победа, добытая обманом, ничего не стоит». На первых порах над ним насмехались, но со временем перестали, поскольку простые слова Хью заставляли их устыдиться. В этом рослом саксонском мальчугане было что-то, заставлявшее ровесников стараться понравиться ему, стать его другом. Хью был учтив со всеми, однако друзей выбирал себе сам. Одним из них стал принц Генрих, другим — Рольф де Брияр. И как предсказывала Генриху его мать, Хью Фоконье преданно служил сыновьям Вильгельма Нормандского.

После пиршества Хью и Рольф явились в шатер короля. Все трое тепло приветствовали друг друга. Паж принес кубки с прекрасным вином, и старые добрые друзья уселись втроем впервые за много месяцев.

— Расскажи, как тебе понравился Лэнгстон, Хью, — попросил король. — В твоем письме перечислены только голые факты.

— Поместье оказалось в хорошем состоянии, милорд.

Белли прекрасно управляла им в отсутствие отца: старый сенешаль умер вскоре после отъезда Роберта де Манвиля.