От мерного покачивания кареты я, должно быть, засыпаю, потому что в следующую минуту резко открываю глаза. Оглядываю карету и замечаю, что небольшой фонарь совсем погас.

Под плащом ленты обернулись вокруг тела, добавляя мне тепла, а волосы высохли и золотые пряди лежат на спине.

Плохо понимая, что происходит, оглядываю темную карету и пытаюсь понять, что именно меня разбудило. А потом осознаю, что карета остановилась.

За окном еще темно, так что вряд ли мы шли слишком долго. Наверное, снова застряла карета и меня разбудила резкая остановка. Стираю с окна пар и смотрю, но вижу лишь плотную завесу темноты.

Стучу костяшками пальцев по стеклу.

– Дигби? Сэйл?

Ответа не получаю, но и мужчин на улице не слышу. Меня начинает охватывать жгучая паника, и я подношу руку к шраму на шее, чего не делала уже несколько дней.

Подвинувшись поближе к двери, прижимаюсь лицом к стеклу и пытаюсь хотя бы что-то разглядеть, но вижу только тусклое свечение снега. Все остальное погружено в темноту.

Берусь за ручку, чтобы выйти и разузнать, в чем дело, но внезапно дверь распахивается, и я вздрагиваю от удивления, когда внутрь просовывает голову Сэйл.

– Великие Боги, ты меня напугал. Что происходит?

– Простите, мисс Аурен, – говорит он и бросает взгляд на мое горло, к которому я прижимаю руку. Я быстро ее опускаю, и юноша откашливается. – Дигби сделал привал. Проводник увидел на снегу тревожный след, поэтому отправил несколько разведчиков.

– Что за тревожный след?

– Еще не знаем.

Я собираюсь выйти, но Сэйл не отходит в сторону и вместо этого робко на меня смотрит.

– Дигби хочет, чтобы вы сидели в карете.

Это ясно, но я больше не могу тут находиться. Это ощущение, будто меня загнали в клетку…

Стоило мне переступить порог замка, как что-то изменилось. Как будто из стока выдернули пробку, и десятилетний запас воды, который меня поглотил, начал сходить на нет. Напряжение, с которым я держала голову над водой, стихло. Не нужно было делать вдохи, подсчитывать их, напоминать себе, что воздуха хватит, что меня не задушит бурное течение.

Не могу снова это пережить. Ни мысленно, ни эмоционально, ни физически. От этой мысли кожа покрывается испариной, и я знаю – просто знаю, – что не смогу с этим смириться.

Вот почему вопреки приказу оставаться в карете, вопреки тому, что там может поджидать опасность, я не могу тут оставаться. Здесь слишком темно, слишком напоминает о беспрестанной борьбе плыть.

Поэтому я протискиваюсь мимо Сэйла и спрыгиваю в темноту.

Я выпрыгиваю из кареты и ловко приземляюсь на снег.

Сэйл за мной тихонько чертыхается, но не возражает, не пытается загнать меня обратно. Эта его черта мне нравится.

– Где стража?

Он показывает пальцем:

– Поднялись по холму, чтобы найти место для лучшего обзора.

Я поспешно киваю, и мы начинаем пробираться по снегу. Когда проходим мимо кареты с наложниками, женщины высовываются из окон, чтобы увидеть, что происходит. Кучера упрямо ждут на скамейках и успокаивают лошадей, когда те тревожно скребут копытами по снегу. Одна из высунувшихся женщин – Рисса, и я удивляюсь, когда она окликает меня. Я не обмолвилась с ней ни словом с тех пор, как видела в тронном зале той ночью, когда нас призвал туда король Фульк.

– В чем дело?

– Пока не знаю, – честно отвечаю я.

Она обводит голубыми глазами темный пейзаж, хотя фонари подсвечивают их карету изнутри.

– Поделись, если что-то узнаешь. – Не дождавшись моего ответа, она прячется обратно. Беседа Роша и Полли тут же стихает до еле слышного шепота.

С мгновение я оторопело смотрю в окно, а потом бреду дальше. Не знаю, радоваться, что Рисса захотела со мной поговорить, или оскорбиться на ее бестактность.

Сэйл внимательно смотрит на меня и ухмыляется, но ничего не говорит.

– Что? – спрашиваю я.

Он непринужденно пожимает плечами.

– Ничего. Удивлен, что вы не попросили книгу. Только и всего.

Я хмурюсь:

– Книгу?

– Да, чтобы кинуть ей в голову. – Сэйл заливисто смеется, и я открываю рот, а потом у меня неохотно вырывается смущенный смешок.

– Я пыталась ей помочь!

Сэйл так сильно смеется, что начинает задыхаться:

– Напомните никогда не просить у вас помощи, мисс Аурен.

От его шутки губы расплываются в улыбке.

– Вот дурак.

– Эту историю про вас я люблю больше других.

У меня вырывается стон, и я тру рукой лицо.

– Вы, стражники, кучка сплетников. Все знают?

Сэйл улыбается:

– Ага.

Я качаю головой:

– О Великие Боги.

Он перестает смеяться:

– Не смущайтесь. Мне нравится эта история.

Я смотрю на него исподлобья, но он поднимает руки.

– Не только по тем причинам, о которых вы думаете, – объясняет он. – Честно говоря, я даже не был уверен, что хочу помогать сопровождать вас в Пятое королевство. Вернувшись домой, я был простым дозорным. Чертовски скучно и так холодно, что легко можно отморозить себе яй… в общем, замерзнуть, – исправляется он, бросив мне смущенную улыбочку.

– Знаешь, ты можешь так выражаться, – шучу я. – Не нужно быть таким осмотрительным и бранить себя. В конце концов, я всего лишь наложница.

Но Сэйл качает головой:

– Вы точно не просто наложница, миледи. И люди должны относиться к вам, как положено.

Слова Сэйла меня поражают, и улыбка на губах меркнет, а уверенность, звучащая в его словах, придает этому мгновению какую-то серьезность. Что-то весомее обычно сохраняющейся между нами легкости.

– Как я уже говорил, – продолжает он, заполняя неловкое молчание. – Я не был уверен, что хочу эту должность, хотя для моего ранга это стало бы огромным продвижением по службе. Но потом на выбранном Дигби участке мы начали разговаривать. Обмениваться историями. И тогда я услышал, как вы швырнули книгу в лицо бедной мисс Риссе. – Он с усмешкой качает головой. – Некоторые решили, что вы просто…

– Стерва? – подсказываю я.

На меня направляют робкий взгляд:

– Верно. Но некоторые из нас поняли ваши истинные намерения, поняли, что мисс Рисса просто устала. Мы догадались.

– Хм, гордитесь собой?