Соседи могли подумать, что молодежь поддатая, вот и шумит, но сознание девчонок и парней в эти минуты было ясным.

Валю поразил эффект от чудо-порошка: она сразу протрезвела, взбодрилась, как будто бы влила в себя две банки энергетика, а не два бокала игристого вина.

В доме их ждало настоящее веселье. Таня с Катей приготовили смешные конкурсы и развлекали всю компанию до самого утра. На еду никто не мог смотреть, и ее убрали в холодильник. Пили сок и «Кока-колу». Алкоголь не трогали.

«Посмотреть со стороны, так собравшиеся здесь не амфетаминщики под кайфом, а энергичные веселые ребята в отличном настроении. Только со зрачками в пол-лица»,– подумала Гордеева.

А ближе к трем часам их стало отпускать…

Откуда-то взялась тревога. Именно сейчас, в разгар новогоднего торжества, когда по всей стране еще гремели фейерверки и салюты, Валя всерьез обеспокоилась поиском квартиры. Все сразу отошло на второй план: праздник, конкурсы. Ей захотелось немедленно зайти на сайт по поиску жилья, чтобы найти квартиру в Екатеринбурге, а утром уже звонить хозяевам и уточнять детали. И ничего, что первого числа…

Взглянув на остальных, она заметила, что все как-то «подсдулись», сидели с кислыми лицами, и каждый был погружен в себя.

–Э-э-э, вы чё? Еще по дорожке?– снова проявил инициативу Славик.

–Валяй,– вяло махнул Максим.

Славик расчертил дорожки, и все понеслось по второму кругу. Чудо-порошок не просто оживил, но и зарядил такой энергией, какой хватило еще на несколько часов бурного спора.

Гордеева занимала непопулярную позицию: она не радовалась присоединению Крыма. А Равиль, суровый уральский заводчанин, наоборот, оказался кондовым «крымнашистом». На этой почве между ними и разгорелся спор.

Друг Тимура повторял слова из телевизора, мол, полуостров теперь наш, и америкосы не полезут в Севастополь; хер им, а не базу НАТО вблизи российских границ.

На что Гордеева отвечала столь же эмоционально, резко. «На кой хрен сдалась эта земля – своей, что ли, не хватает? Мы заплатили дорого за эту авантюру! Недавно доллар стоил тридцать пять рублей, а сейчас взлетел за семьдесят!»

Остальные пытались утихомирить спорщиков. Друзья собрались, чтобы встретить Новый год и отдохнуть, а не обсуждать политику, которая и без того лезла из всех щелей.

На радость всем вскоре оба выдохлись и замолчали.

Фен отпускал, и голову опять заполнили гнетущие, навязчивые мысли. И если во время первого отходняка Валя распереживалась, что не найдет квартиру, то теперь же она озаботилась судьбой страны. Будущее ей рисовалось в мрачных красках, и Гордеева не находила свое место в нем.

Ей стало страшно: что происходит с ее психикой? Каких-то пять минут назад она смеялась, спорила – а теперь как будто наступил черный провал. Если она не остановится на двух дорожках, какая жуть полезет в голову в следующий раз?

В шесть утра Славик встряхнул пакет с остатком и принялся чертить последние дорожки. Хмурые девчонки смотрели в одну точку и от новой порции дофамина и серотонина отказались.

–Этой подруге тоже хватит,– кивнул Тимур на Валю.– И так буйная. Достаточно.

–Не надо, я не буду,– пробормотала та под нос.

Тимур подумал и тоже отказался. Парни поделили на троих.

Глядя на то, как они употребляют, Валя невольно сморщилась. То, что совсем недавно заряжало бешеной энергией, теперь воспринималось как химозная отрава. Краснолицые парни с огромными зрачками и агрессивной жестикуляцией хоть и продолжали громко, бодро говорить, но выглядели жалкими, измученными. Каждый понимал: эмоциональное топливо бралось не откуда-то снаружи – на поддержание мнимой эйфории расходовались собственные ресурсы организма. И к третьей дорожке они сильно истощились.

Те же, кто остановился, чувствовали себя вялыми, разбитыми, но спать при этом не хотели. Сидели с безучастными лицами, слушали, кивали…

Тимур с Валей ушли в восьмом часу утра. На улицах не было ни души. Свет во всех окнах давно погас.

На площади в центре города сказочно мерцал ледовый городок. И если бы не праздничная ёлка, можно было бы подумать, что сейчас обычное утро, а не первое января.

* * *

Гордеева смогла заснуть ближе к обеду. И если кто-то другой проснулся счастливым, отдохнувшим, с ясной головой и сел за праздничный стол доедать салаты, то она, не смыкая глаз, лежала на кровати. Горе-амфетаминщица бы дорого дала за сон, который мог избавить от последствий недавнего веселья. Но сон никак не шел.

Вместо праздника, с которым все связывают много надежд, этот Новый год стал для нее днем безнадеги. Мрачные мысли крутились в голове по десятому, пятнадцатому кругу и сводились к одному:

«Все хреново. Все серо и безвыходно. Мне двадцать пять, а я все бегаю по горам, лесам и получаю какие-то копейки. А что изменится, когда мне будет тридцать, тридцать пять? Да и смени я вдруг работу, где ее найти, ту, что получше? Везде одна и та же жопа, кругом какое-то болото…»

И если в нормальном состоянии Валя всегда могла переключиться на что-то позитивное, то теперь, под гнетом сильного наркотика, впала в настоящую апатию.

Из подсознания всплыл вопрос: зачем такая жизнь? По вискам скатились слезы, но лицо осталось неподвижным. Сил хватило лишь на то, чтобы моргнуть.

Тимур уже уснул. Он отвечал ей, вяло шевеля губами, а потом вдруг резко отрубился. Поскольку дорожки были одинаковыми, а вес Тимура больше раза в полтора, закономерно было ожидать, что его быстрее отпустит.

«Счастливчик,– подумала Гордеева.– Хорошо хоть мне хватило ума отказаться от третьей дорожки…»

Она заснула через час.

… А когда проснулась, за окном уже стемнело.

Валя потеряла ориентир во времени и, щурясь ото сна, пошла на свет в другую комнату. Тимур сидел на диване и смотрел телевизор.

–Сколько времени?– спросила она.

–Пять вечера,– ответил он и уточнил,– второго января.

–Да ну!

Она проспала больше суток и выпала из жизни на два дня! Валя сразу же полезла в телефон и только сейчас увидела, как много получила поздравлений и пропущенных звонков от родителей, друзей, бывших коллег, знакомых… Пока она всем отвечала, Тимуру кто-то позвонил.

–Макс зовет к себе. Говорит, что в холодильнике полно еды. Ты как, проголодалась? Я бы жевнул чего-нибудь.

Вале не хотелось идти в тот дом. Она непроизвольно скорчила брезгливую гримасу и сказала тихим, слабым голосом:

–Мне уже не лезет ни выпивка, ни наркота. Если он позвал тебя за этим, то иди. А я поеду к тете.

–Не, Валь, куда мне? Какая выпивка, какая наркота?– поспешил разубедить ее Тимур.– Вообще-то с завтрашнего дня мне на работу. Да и вообще, хорош уже. Посидели, хватит. Ты не смотри так, будто я какой-то нарик. Сам не в курсе, откуда они взяли фен. До этого мы собирались с пивом, водкой, ну как все нормальные ребята. Я вправлю им мозги, чтобы не привозили больше химию. Ты как, нормально? Отошла?