Но Охеда уже праздновал победу – безобразное лицо осклабилось, обнажая желтые зубы, налитые кровью глаза разного цвета торжествующе сверкали.

Рука Агилара, гладившая щеку Марии, сползла к ее запястью. Он помнил о ее уникальных клинках. Один – с парными лезвиями.

А второй…

И в тот момент, когда Охеда уже поднял меч, чтобы ударом в грудь прикончить Агилара, ассасин приподнял руку Марии и нажал спусковую скобу.

Словно пущенная из натянутого лука стрела, клинок глубоко вошел в грудь Черного Рыцаря.

Меч с глухим лязгом упал на пол, Охеда, шатаясь, сделал несколько шагов назад, удивленно глядя на кусок металла длиной в два дюйма, торчавший из его груди. Дикий восторг охватил Агилара.

Он не осознавал, как оказался на ногах, но четко видел, как его собственный восьмидюймовый клинок вошел в грудь тамплиера рядом с клинком Марии.

Охеда закачался, но устоял и с ревом бросился на Агилара. Два клинка ассасина крестом полоснули тамплиера по животу.

Кожаные доспехи Черного Рыцаря превратились в ленты… как и мягкая плоть под ними. Фонтаном хлынула кровь.

Лицо Охеды исказилось в злобном оскале, в широко открытых глазах отражалась уже не радость победы, а страх. Но он продолжал наносить удары, и в них еще оставалось много силы.

Однако его упорство не могло остановить неизбежного. И тамплиер, и ассасин хорошо это понимали.

Агилар взмахнул клинками и практически отсек Охеде руки. Тамплиер упал на колени, хватая ртом воздух и глядя на ассасина.

Агилар много раз представлял себе этот последний момент схватки и думал, что будет испытывать радость. Триумф победы. Удовлетворение. Но ничего подобного Агилар не чувствовал.

Охеда безоговорочно заслуживал смерти. По его приказу полыхали города и деревни. Он отправил на смерть родителей Агилара и торжествующе наблюдал за их мучительной агонией – и за страданиями Бенедикто, также заживо сожженного на костре.

Но Охеда не убивал Марию. Эту победу она ему не позволила одержать. И вот сейчас Агилар отнял жизнь у того, о ком шепотом рассказывали, будто бы смерть его не берет.

Агилар не чувствовал радости. Удивительно, но ему было даже жаль Черного Рыцаря, который смотрел сейчас смерти в лицо, и в нем уже не было ни злобы, ни ярости, ни высокомерия. В эти последние мгновения жизни только страх, простой человеческий страх застыл в его разноцветных глазах.

Агилар поднял клинки и вонзил в шею тамплиера.

Могучее тело рыцаря сильно качнулось, но продолжало стоять горой. Удивляясь своему невольному милосердию, Агилар окровавленными пальцами осторожно закрыл врагу глаза.

Охеда хрипло выдохнул и медленно повалился на пол.

В комнате повисла тишина. Постепенно до слуха Агилара долетело журчание воды, его собственное тяжелое дыхание и тихие всхлипывания. Агилар медленно повернулся – это плакал Ахмед, прижимаясь к своему отцу, султану Мухаммеду, чья слабость и любовь к сыну стали причиной всех бед ассасинов.

Они стоили Марии жизни.

– Прости меня, – произнес султан Мухаммед, обнимая сына.

«Я могу убить его на месте», – подумал Агилар. Он знал, что султан не будет сопротивляться. Он предал братство, и многие из тех, кто был дорог Агилару, погибли из-за его безмерной отцовской любви.

Но Агилар знал, что не убьет султана. Первое правило Кредо гласило: «Не позволяй клинку поразить невиновного». Вина Мухаммеда заключалась лишь в том, что он любил своего сына, а мальчик и вовсе ни в чем не виноват.

И разве он, Агилар де Нерха, не хотел пожертвовать Яблоком ради спасения Марии? Он не может судить других, поскольку сам совершил такой же грех.

Он остановил клинок.

Медленно, ощущая каждый удар, каждую рану, каждый перелом, Агилар повернулся к Марии, вопреки здравому смыслу надеясь, что она жива. Но когда он посмотрел в ее глаза, то сразу понял, что его возлюбленная одна отправилась в свое последнее путешествие в неизведанное.

Он присел у тела Охеды, чтобы отыскать Яблоко. Вот оно – круглый твердый шар сам лег в его руку. Агилар и сейчас отдал бы его Торквемаде, если бы только можно было вернуть Марию, пусть даже она всю жизнь будет презирать его за предательство.

Торквемада…

Агилар поднял голову. Великий инквизитор стоял в двадцати футах от него, рукой зажимая кровточащую рану. На мгновение их взгляды встретились. В следующую секунду раненый Торквемада так быстро, как только мог, заковылял к закрытой на засов двери. Агилар уже не успевал его остановить.

Торквемада неуклюже налег на засов, поднатужился, стеная от боли, и отодвинул его. Железные двери распахнулись, Торквемада поспешил убраться с дороги, когда рыцари и солдаты потоком хлынули внутрь.

Но Агилар уже приподнял тяжелую железную решетку и спустился в подземный ход под дворцом.

Агилар тяжело и неуклюже приземлился, скрипнув зубами от боли и прижав руку к боку, затем выпрямился и побежал по тоннелю. Внезапно на его пути появились пятна света – это предупрежденные Торквемадой солдаты прыгали в тоннель позади и впереди Агилара, перекрывая ему проход.

Без страха, без какого-либо плана действий ассасин помчался прямо на удивленного солдата, поворотом запястий обнажил скрытые клинки и, не сбавляя скорости, привычным движением устранил его с пути.

Когда появился второй, Агилар продолжал бежать, но уже не на него, а к стене, затем, оттолкнувшись от нее, сделал сальто и приземлился, оставив за спиной солдата, чей занесенный для удара меч рубанул воздух.

Когда тамплиер развернулся, ассасин был уже недосягаем.

Секрет заключался в том, чтобы не останавливаться. И все. Главное – преодолеть собственную боль.

Впереди показались еще два тамплиера. Один держал в руках факел, освещая дорогу. Тамплиер махнул им перед лицом Агилара, намереваясь обжечь или ослепить. Ассасин пригнулся, проворно развернулся и ловко выхватил факел из рук противника.

Агилар тут же ткнул им в лицо второму тамплиеру, истошно закричавшему от боли, а того, у которого отобрал факел, полоснул клинком по горлу. Затем швырнул горящий факел назад, откуда приближался шум, и побежал дальше.

Впереди снова засиял свет – не одиночное пятно открытого люка, а целый поток света. Агилар понял, что близок к выходу на поверхность.

Над головой у него был подъемный мост. Пробегая мимо во́рота, Агилар клинком обрубил канаты. Мост начал опускаться. Агилар взбежал на деревянный настил, как по наклонному трапу, и спрыгнул на узкий каменный мост, который вел к горам и к свободе, перекатившись через плечо, чтобы смягчить удар о камни.