Гестапо ничего не ответил, только серые его щеки сложились, склеились, как спущенная камера от футбольного мяча. Он открыл дверь, снаружи пахнуло теплым ночным воздухом и акацией.

— Ты, Светка, посидишь пару минут с Гестапо, он тебе что-нибудь о внутреннем строении расскажет, — сказал Родик. — А мы зайдем потом.

На улице тихо и темно. На опустевшей стоянке только три машины: «Ланча» и две «девятки» по бокам. Они стоят близко, почти впритирку, блокируя дверцы «Ланчи».

За стеклами тлеют сигаретные огоньки, у одной машины внешняя дверь приоткрыта, оттуда нога торчит, пристукивает пяткой по асфальту. Сергей наклонился к урне, что стояла у выхода, достал железный бак, вытряхнул из него мусор.

— Что, фраера, не спится? — донесся голос из «девятки». — Вас раньше чем к утру никто не ждал…

Из машины животом вперед вылез необхватный мужик, заросший жиром от ушей до самых щиколоток. Брюхо под майкой колышется. Наверное, тот самый Витек. Следом вышли четыре бойца и Знаменский-младший с ними. Чуть в стороне колыхнулись еще несколько теней.

— Небось от страха животы разболелись? Надумали бабки отдать? — сказал толстый.

— Правильно. С вас две штуки. Включая пеню за простой и моральный ущерб. Ну и, конечно, здоровья вам поубавим, чтоб не борзели.

— Отсоси, — коротко ответил Ролик.

Бойцы молча двинулись навстречу. Родика пошатывало, и никуда бежать он не собирался. Сергей поудобнее схватился за край бака, отвел руку в сторону.

— Уйди, Родь, задену…

Одному он залепил под дых, другому попал по руке; оба на какое-то время исчезли из поля зрения. Потом бак у него выбили и навалились со всех сторон — молча, остервенело и зло, совсем не так, как наваливались комитетчики в Октябрьском парке. Те нападали, следуя каким-то правилам, словно на соревнованиях по очень жесткой борьбе, а эти прыгали как звери, без всяких правил, только с одной целью: задушить, перебить позвоночник, сломать горло…

Сергей ударил локтями назад, стало чуть посвободней, он поймал кого-то за голову и швырнул через плечо, развернулся и засветил кулаком в зловеще белеющую рожу.

Бам! Удар колокола гулко отдался в голове, собственно, голова и превратилась в гулкий колокол, только как умудрились вставить внутрь тяжеленный язык и протянуть веревку? В глазах плыло, но он ухитрялся доставать противников, и после каждого выпада их становилось на одного меньше.

Наконец Сергей остался один на один с братом Знаменским, у того оказался нож.

— Про реанимацию не забыл, козел? — негромко напомнил брат.

Он крест-накрест махнул ножиком, пытаясь порезать лицо. Сергей отпрянул, споткнулся о лежащего сзади Родика, которого один из бойцов еще продолжал дофутболивать ногами. Падая, Сергей ухватил этого футболиста за рубашку и опрокинул на себя, как одеяло. Падать было больно. Вдобавок футболист залепил ему «быка» головой. Но потом Сергей ухватил его за чуб и заставил несколько раз боднуться с асфальтом.

Встать на ноги Сергею помог брат Знаменский: он держал нож под его горлом и тянул выше и выше. Сергей вспорхнул, как бабочка.

— Вот так, умница, — похвалил его Знаменский. — А сейчас ты пойдешь и отсосешь у Витька. У него застой со вчерашней ночи.

— Ебнулся… — прохрипел Сергей.

Больше ничего сказать он не мог, потому что лезвие ножа проехалось по ямке над кадыком, и Сергей услышал, как по воротнику рубашки тихо-тихо шаркнули мелкие горячие брызги.

— Больше ни слова, понял? — сказал брат Знаменский. — Вперед.

Толстый Витек сидел на прежнем месте в машине, курил. Ширинка у него была расстегнута, оттуда выглядывал скомканный край майки. В магнитоле похрипывал голос Розенбаума.

— Так кто это сказал мне: «отсоси»? — спросил Витек, прикрыв один глаз от лезущего в лицо дыма. — Ты, вафлер говенный?

Сергей подумал, что влип под завязку: деваться некуда, что захотят, то с ним и сделают. А хотят они, падлюки зоновские, вон чего…

— Молчишь. Ну, тогда…

И тут послышался быстро нарастающий шум, будто заходил на посадку тяжелый Ил-86.

Со стороны улицы во двор общежития въехали четыре машины; дверцы распахнулись еще на ходу, оттуда стали выпрыгивать какие-то люди. Они в считанные секунды завалили на асфальт Знаменского, Витька и Сергея, потащили их мордами вниз в кусты. Витек достался парню огромному, почти как он сам. Голова маленькая, сплюснутая с боков — хищник. Курносый нос, вдавленный в лицо, как свиной пятак.

Когда у Витька вывалился хрен из штанов, он врезал по нему ногой и заправил на место. За чахлыми кустиками, на пропахшей аммиаком «отливной» лужайке всех побросали в кучу, как дрова. Парень с бледным лицом, смахивающий на Пьеро, отсидевшего пару лет в колонии строгого режима, присел на корточки перед Сергеем. Из-за пояса спортивных брюк выглядывала рукоятка пистолета.

— Кто Родика свалил, суки? Пусть лучше сам признается… Говорю, так будет лучше. Ну?..

Брат Знаменский, видно, что-то хотел сказать, разжал губы — оттуда пролился темный кисель. Витек смотрел в небо и быстро елозил ногами по траве.

— Кто свалил, тот сам валяется, — сказал Сергей. — Там, рядом.

Пьеро, видно, не поверил. Он выкатил вперед челюсть, поднял растопыренную ладонь, собираясь заехать Сергею в лицо.

— …Не трогай, сказал, — повторил Родик. Его вели под руки, поддерживая с обеих сторон. — Этот парень со мной. Слышишь?

Рука отдернулась. Пьеро удивленно посмотрел на Родика, потом на Курлова.

— С такой рожей, блин… А я ему лампы чуть не скрутил.

— Вставай, Серый, — сказал Родик. — Это Боря Метла. Мой главный выручало.

— Раз такое дело… — Метла помог Сергею подняться, трансформировав оружие возмездия в сухую крепкую ладонь. — Когда такое мочилово катит, разбираться некогда…

Не видно было, чтобы он расстроился. Сергей тронул пальцем ободранное об асфальт лицо, сплюнул, зажал платком кровоточащий порез на шее. Друзья Бори Метлы подобрали и приволокли оставшихся бойцов из команды Витька, уложили рядом с командиром и братом Знаменским, сомкнулись вокруг и принялись подпрыгивать, выбрасывая ноги в непонятном танце. С лужайки донеслись глухие, вязкие удары и невнятные утробные вскрики.

— Без мокрого! — предостерег Метла. — Родик тут засвечен…

Зловещий танец прекратился, но кружок вокруг поверженных врагов не распался.

Раздались какие-то звуки, будто льется вода. Победители мочились на побежденных.

Когда расправа завершилась, Байдак, едва держась на ногах, подошел к неподвижно распростертым телам.

— Значит, так, — невнятно подвел итог он, но те, кого это касалось, понимали каждое слово. — Сюда ни ногой. Зайдете в общагу — все будете трупами.

Сергей двумя руками держался за голову. Там все еще звонил колокол.