Пока мой скудный ужин кипел и возмущался в маленькой кастрюльке, я не могла найти себе места. Двойственное чувство к Роману не давало покоя. С одной стороны, я продолжала испытывать к нему ту пламенную эйфорию, которая охватила меня чуть больше суток назад. Только она несколько приглушилась. Или мне так кажется, пока его нет рядом? Кстати, вот я узнала один его недостаток — навязчивость. Конечно, это не порок, но… Какой-то осадок остался у меня после разговора по телефону. Вдобавок я вспомнила, что мне сказали утром кости.

Возмутившись невниманием к себе, вода выплеснулась из кастрюли, зашипев на всю кухню и поднявшись кверху паром. Я выключила газ и выложила на тарелку пельмени. Хоть они и выглядели довольно заманчиво, а последний раз я ела еще до поездки в Озерки, но проглотила я их без особого аппетита. Невеселые мысли не давали насладиться пищей. Роза лежала рядом на столе, напоминая о том, что вдруг показалось уходящим навсегда.

Кое-как расправившись с ужином, я засобиралась в гости. Никак нельзя было приезжать к Кире с пустыми руками после того, что он для меня сделал, а тот шутливый «подарок», который я хотела вручить ему и Катерине на годовщину их свадьбы, до сих пор валялся неотправленным. Вот с ним-то я и приду к Кирьяновым в гости. Итак, вопрос о покупке презента отпал сам собой, остается только приобрести что-нибудь из горячительного.

Исследовав содержимое своего кошелька, я глубоко вздохнула: ту сумму, которую мне дала заказчица на расходы в ходе следствия, я благополучно истратила всего за один день. Успокаивало лишь то, что эти деньги ушли из моего кошелька с такой легкостью не зря. Я довольно-таки много накопала о новых подозреваемых практически за один вечер. Только вот вино Кире с Катериной придется теперь покупать на свои кровные, хотя, если хорошенько подумать, иду я к ним исключительно из-за своего расследования. Тоже, можно сказать, текущие расходы.

Надо было бы переодеться во что-нибудь потеплее. Но, взглянув на себя в зеркало и подумав, я решила оставить все как есть. Уж больно нравилась я себе в этой одежде. Так и влюбиться в себя, любимую, недолго… Повертевшись у зеркала, я окончательно уверилась в мысли, что переодеваться не стоит. Лучше накину длинное демисезонное пальто, а то оно заскучало на вешалке.

Пальто это я редко надеваю — работа не позволяет, и, оказавшись в нем, почувствовала себя немного не в своей тарелке. Отражение в зеркале выглядело неожиданно повзрослевшим, зато с претензией на элегантность. Довольная, я улыбнулась сама себе и к Кирьяновым поехала в новом амплуа.

Киря с порога заметил мою претензию. Он так и сказал:

— Какая ты сегодня, Татьяна… — однако, какая именно, не уточнил.

Катерина тоже обратила внимание на метаморфозу, только Киреныш не заинтересовался внешностью пришедшей гостьи, его больше волновала шоколадка, заманчиво проглядывавшая сквозь тонкий пластик пакета. А мое пальто нисколько его не беспокоило.

Весь вечер мы, взрослые, просидели за столом, а Киреныш с шоколадкой — в своей комнате. Визит удался: Киря был в ударе и травил анекдоты не переставая. Удивительно, как можно запомнить столько историй. Было весело, но я чувствовала, что чего-то мне не хватает. И, кажется, знала чего. Мне не хватало Романа.

* * *

Утро наступило пакостное. Нет, я не болела, поскольку мало пила, все-таки за рулем. Но все же утро мне не нравилось ни с какой стороны. Во-первых, я не выспалась. Вернулась от Кирьяновых поздно, уже глубокой ночью, и времени на то, чтобы поспать, практически не осталось. А во-вторых, за окном барабанил проливной дождь, первый настоящий дождь в этом году.

Я представила, каково сейчас на дорогах, и жизнь показалась отвратительной. Подождать, что ли, когда прекратится непогода, и еще поваляться в постели? Датская ведь вряд ли встает рано. Тем более что сегодня выходной день — суббота. Но уснуть я больше не смогла, а барабанная дробь дождя мешала.

Открыв глаза, я смотрела на тяжелую хмурую тучу, которая нависла над окном, грозя вот-вот упасть и раздавить мой дом. Ветка клена, мучимая ветром, рвалась в комнату, убегая от непогоды, при этом неприятно для слуха царапая окно. В квартире тоже было пасмурно и неуютно.

Мрачные мысли, навеянные ненастьем, полезли в голову. Чтобы не поддаться им, я поднялась с дивана и отправилась в ванную. Привычные утренние хлопоты отвлекли немного, и на кухню я пришла уже реанимированная — хоть и не прыгая от восторга, но в приличном расположении духа.

На столе лежала забытая там вчера роза. Она немного подвяла, отчего казалась несчастной, жалкой. Я пожалела также свое чувство, и мне нестерпимо захотелось позвонить Роману. Я поколебалась немного, стараясь усовестить себя и повернуть на рабочий лад, но собственное «хочу» оказалось сильнее. Подойдя к телефону, я взяла трубку.

Звонок в дверь нарушил тишину комнаты. Кто бы это мог прийти в гости в семь часов утра? Открыла.

— Надеюсь, не разбудил? Я не мог ждать, когда ты мне позвонишь, и, хорошо помня, как вчера искал весь день одну симпатичную блондинку, решил, что выловить тебя можно только рано утром.

Я так обрадовалась Роману, словно не виделась с ним целую вечность. Когда он оказался рядом, прежнее чувство вспыхнуло с новой силой.

— Ты вовремя, я только что хотела тебе звонить, — сказала я и впустила гостя в дом.

* * *

Часа в четыре я опомнилась, что не сделала за день ничего. Можно считать, я прогуляла сегодня работу. Для успокоения совести нужно было хотя бы съездить к Датской, взять у нее еще денег на текущие расходы и расспросить о школьных друзьях сына. Но уйти от человека, приятного во всех отношениях, не было никакой возможности. Как загипнотизированная, я смотрела в его глаза и слушала все, что он мне говорил.

Усилием воли заставляя себя вспомнить предсказание костей, я старалась посмотреть на мужчину, сидящего рядом, другими глазами. Не получалось. Я мысленно повторяла вновь и вновь запомнившуюся тревожную фразу: «Ваш знакомый обманывает вас». И она наконец подействовала.

— Совсем забыла, мне ведь надо идти, — словно только что вспомнив о чем-то, сказала я.

— Снова дела?

— Да.

— Кем же ты работаешь, если даже по субботам срываешься с места?

Что-то мне подсказывало, что называть свою настоящую профессию не следует.

— Коммивояжером, — солгала я.

Роман недоверчиво улыбнулся, но спорить не стал. Мы еще долго прощались, и только около пяти я смогла выйти из дома, чтобы отправиться к заказчице. Дождь все еще шел, но стал заметно слабее. Я ехала по городу и удивлялась: как легко Роману удалось выбить меня из рабочей колеи.

* * *

Мне повезло — Датская была дома. Когда она мне открыла, я неожиданно подумала, что эта женщина и спать, наверное, не ложится, предварительно не накрасившись. За этим хорошо просматривалось то, как она старалась скрыть свой настоящий возраст.