Это больше не кажется отличной идеей. Еще в школе, когда я сказала, что сделаю это, это было потому, что я была при свете дня. Теперь я в темноте и ни хрена не вижу. Слегка дрожа, думаю о том, чтобы накинуть свитер, но мой отец всегда говорит, что холод — это то, что помогает оставаться начеку. С этой мыслью выскальзываю из машины, не обращая внимания на приступы паники, которые пронизывают всю мою плоть от того, что я нахожусь на холоде. Тихо открываю, а затем захлопываю дверь, пряча пистолет за спортивной сумкой, которая висит у меня на плече, но не настолько далеко, чтобы не могла вытащить его, когда он мне понадобится. Идя вперед к тропе в лесу — туда, куда Картер сказал идти, — я крепче сжимаю пистолет. Слишком тихо. Почему так тихо? Это сбивает меня с толку. Ни птицы, ни сверчки не стрекочут.

Я мысленно пинаю себя. Надо было купить наушники. Это сделало бы эту прогулку немного менее пугающей, и тогда, возможно, смогла бы бежать через лес, пока не доберусь до места. Хруст опавших листьев вибрирует под подошвами моих ног, а холодный густой воздух развевает волосы по лицу.

— Я хочу поиграть в игру, — шепчет голос позади меня, и я подпрыгиваю на два фута в воздух, разворачиваясь лицом к тому, кто там, с пистолетом наготове.

Но там никого нет.

— Кто ты, черт возьми, такой?

В ночи раздается гулкий смех, плывущий вместе с сильными порывами ветра.

— Вот еще загадка...

— Нет! Пошел ты!

Они все снова смеются мучительным смехом, созданным из моих собственных кошмаров.

— О, так и будет, — рычит другой голос у меня за спиной, так близко, что я чувствую его теплое дыхание на волосах на затылке.

Я разворачиваюсь, но снова встречаю пустой воздух.

— Слабачка, — насмехается другой голос.

— Слишком медленно! — смеется другой.

Втянув в себя воздух, резко разворачиваюсь, но меня встречает темный, чернильный лес, наполненный запахом сосны, хрустящими сухими листьями и лунным светом, отражающимся между сломанными ветвями деревьев. Мох покрывает толстый слой грязи вокруг моих ног, и я поднимаю руку, целясь из пистолета в пустоту.

— Кто ты, черт возьми, такой и какого хрена преследуешь меня?

Я чувствую его присутствие еще до того, как он заговорил, но когда он открывает рот, сразу же понимаю, кто это.

— Вот тебе загадка, Китти, — тихо шепчет он своим грубым, ленивым голосом. — Сколько секретов ты хранишь в своем скелете? Или мне нужно вскрыть тебя, пока твои тайны не растекутся кровью по всему дому? — Он делает шаг вперед, его твердая грудь касается мышц моей спины. Я закрываю глаза, крепче сжимая пистолет. Проводя губами по мочке моего уха, он стонет: — Ты не единственная, кто может оставлять царапины. — Затем толкает меня вперед, пока я не врезаюсь в большой ствол дерева. Вдох воздуха, который я сдерживала, вырывается из моих легких, когда он встает между моих ног, широко раздвигая их.

— Оставь меня в покое, Бишоп.

Он смеется и крепко сжимает мои запястья. Выхватывает у меня пистолет, а затем стягивает кабельные стяжки вокруг моего запястья. Черт! Паника снова начинает нарастать. Какого черта они так со мной поступают? Ничто не имеет смысла и ничто не имело смысла с тех пор, как я попала сюда.

— Мы с тобой оба знаем, что это не то, чего ты на самом деле хочешь.

Позади меня раздаются громкие шаги, и когда Бишоп, наконец, пихает меня, чтобы повернуть лицом к себе, его лицо первым привлекает мое внимание. Оно полностью скрыто гримом со спецэффектами скелета, и он одет в темные свободные джинсы, с темной толстовкой с капюшоном, закрывающим его голову. Его глаза смотрят в мои, но они закрыты белыми волчьими линзами.

— Ты, — он делает шаг вперед, — знаешь, о чем я говорю, Китти. Почему ты ведешь себя глупо?

Я сглатываю.

— Глупо? О чем, черт возьми, ты говоришь? — Я смотрю через его плечо и вижу еще больше фигур, со скелетообразными лицами, в темных толстовках и джинсах, раставленных вокруг, прислонившихся к деревьям. Я ищу Нейта, и Бишоп, должно быть, знает, что я делаю, потому что снова смеется, его рука взлетает к моему горлу. Он нежно сжимает его.

— Он не может и не хочет спасать тебя, Китти. — Его хватка крепнет, и мне становится тяжело глотать. Я смотрю ему в глаза, когда Бишоп снова прижимает меня к стволу дерева, и жгучий ожог режет мне спину. Снова шагнув между моих ног, он приникает ртом к моему уху и рычит: — Скажи мне, что ты знаешь.

— Что? — Что он имеет в виду?

— Неправильный ответ, Китти. Ты проиграла первый раунд.

— Первый раунд? — я усмехаюсь, дергая за кабельные стяжки, которые впиваются в мои запястья. — Какого хрена тебе надо? — Мой гнев разгорается с новой силой. Конечно, временами я могу быть робкой и тихой девушкой, но мой запал очень короток. Я не могу беспокоиться о том, чтобы убивать людей добротой; это дерьмо занимает слишком много времени. Он толкает меня назад, его хватка крепнет, пока у меня не заканчивается запас воздуха.

— Что ты знаешь о Королях, Китти?

Мои глаза закрываются, отчаяние набрать побольше воздуха усиливается с каждой минутой. Ноги! Я отвожу ногу назад и бью его прямо между ног.

— Черт! — рычит он, наклоняясь, но не отпуская моего горла. Остальные парни, наблюдающие за нами, рванулись вперед, но они слишком медлительны. Я снова пинаю его в то же место, и его хватка на моей шее ослабевает.

Быстро разворачиваюсь и бегу. Бегу по разбросанным листьям, по сломанным палкам, перепрыгивая через поваленные бревна, я бегу, пока в груди не начинает гореть, а зрение не затуманивается. Что-то не так. Тишина. Полная тишина. Замедляя бег, я тяжело вдыхаю, когда по моей плоти пробегают мурашки, а по позвоночнику ползут сотни крошечных змеек. Я не должна была останавливаться. Глупый поступок новичка. Слегка повернув голову через плечо, вижу тень кого-то, быстро приближающегося ко мне сзади. Как только я собираюсь бежать, кто-то толкает меня, и я падаю лицом вниз. Поскольку мои руки связаны, мне нечем остановить падение.

— Черт! — кричит Бишоп из-за моей спины, а затем тяжелое тело прижимается к моей спине. Он упирается коленом в центр моего позвоночника, еще глубже вдавливая мое и без того ушибленное лицо в грязь. Рука обхватывает мою шею сзади, когда он снова сжимает ее. Я отступаю назад, мои плечи поднимаются в попытке остановить его нападение. — Не надо. Бл*дь. Убегать, Китти. Хочешь знать, почему? — ворчит он, опускаясь к моему уху, и мои глаза жжет от непролитых слез.

— Почему? — хриплю я пересохшим горлом.

Он смеется, и я клянусь богом, что этого смеха достаточно, чтобы сразить любое демоническое существо.

— Потому что я всегда поймаю тебя, Китти, и, поверь мне, когда я говорю, — шепчет Бишоп мне на ухо, его теплое дыхание скользит по моей шее, — я всегда найду тебя. — Он встает с меня и переворачивает меня на спину.