Название едва ли не кричало: «Я — объективист!», — но никто не обращал на это особенного внимания. И в многочисленных статьях, посвященных Памеле, было уделено поразительно мало внимания ее рэндианской идеологии. В длинном и пронизанном антипатией биографическом очерке в «The New York Times» Рэнд упоминалась лишь мимоходом, чтобы объяснить название блога.[128] В статье не было ни слова о том, что Памела находится под сильным идеологическим влиянием Рэнд. Осталось без упоминания и то, что на протяжении многих лет она цитировала Рэнд при каждом удобном случае и по вопросам мало связанным или даже вовсе не связанным с исламом.

Например, комментируя присуждение в 2008 году Нобелевской премии Полу Кругману, Памела заметила: «Кто бы мог подумать, что мир „Атланта“ померкнет перед реальностью? Такого даже Рэнд не смогла бы описать правдоподобно. Эллсворт Тухи пляшет в аду от радости. Триумф коллективизма, ведущего к обществу, где „посредственность стремится к нулю“».[129]

Так говорит не заурядный читатель романов Айн Рэнд, но верный ее приверженец.

Я отправил Памеле Геллер письмо по электронной почте и сначала получил тот ответ, который уже привык получать от Института Айн Рэнд, — то есть вовсе никакого ответа. Неужели я что-то сделал не так? Может, нужно было обратиться к ней «доктор Геллер»? (Я старательно именовал Ярона Брука, доктора экономики, доктором Бруком во всех электронных письмах и по телефону, поскольку у объективистов это считается хорошим тоном.)

Прошло несколько недель, и я снова отправил письмо и на этот раз получил ряд обнадеживающих ответов, неизменно подписанных «Ваша в свободе»: такую формулировку чаще всего используют либертарианцы и участники «Чаепития».

«Я горжусь тем, что смогла познакомить с нею сотни тысяч новых читателей», — сказала Памела о Рэнд и переслала мне электронное письмо от поклонника из Германии: «Я восхищаюсь Вами и „Движением чаепития“, и я очень признателен Вам за то, что Вы порекомендовали мне прочитать „Атланта“, — писал он. — Хотя я еще не дочитал до конца (сейчас на 748-й странице), книга уже (честное слово) начала менять мою жизнь. Когда я занимался философией, мне ни разу не встречалось упоминаний об объективизме иначе как в негативном контексте и ни слова о том, какую свободу он несет». Когда я попросил Памелу переслать мне другие письма, то получил отказ. «Не буду даже искать, я их не храню», — ответила она. Ответ прозвучал грубовато, хотя она вовсе не показалась мне «вызывающе вульгарной», как описывали ее бывшие коллеги, чьи высказывания цитировались в «Times».

Мы несколько дней кряду перебрасывались электронными письмами, а затем Памела спросила: «Есть ли кто-то, кто мог бы за вас поручиться? Подтвердить вашу личность? Если нет, давайте общаться по почте или по телефону». Я был ошеломлен подобным предложением. Неужели она думает, что я какой-то самозванец? Я сейчас же переслал ей электронный адрес моего издателя, но почувствовал себя несколько выбитым из колеи.

После того как за меня должным образом поручились, мы встретились в кофейне на Восточной тридцать четвертой улице. Да, снова эта улица. Я прошел мимо дома, где когда-то жила Рэнд, мимо школы имени Нормана Томаса. Памела явилась вся в голубом, с кулоном из букв L-O-V-E — прямая противоположность той непривлекательной особы из Интернета, с которой я переписывался. Она говорила с заметным лонг-айлендским акцентом. Лингвисты утверждают, что местные акценты встречаются все реже. От ее речи веяло удивительным ретро, говор был похож на бруклинский, но гораздо более яркий, навязчивый. Из-за этого говора она производила впечатление весьма решительной особы, «уличной девчонки», хотя и жила всю жизнь среди прилизанных лужаек и просторных домов Хьюлетт Харбор, городка богачей на южной оконечности Лонг-Айленда.

Как и многие мои новые знакомые из числа объективистов, Памела приобщилась к творчеству Рэнд в юном возрасте, когда еще училась в университете Хофстра. Кто-то из друзей порекомендовал ей роман «Атлант расправил плечи». Памела «сделала себе мысленную заметку» и прочитала книгу два года спустя. «Ничего особенно нового для меня там не нашлось, — призналась она, — но это было настоящее откровение. Кто-то изложил на бумаге мои собственные мысли».

Кажется, Рэнд оказывала подобное воздействие на всех. Она будто излагала то, что уже присутствовало в сознании американцев: именно так фантастический двигатель Джона Галта вырабатывал энергию, черпая статическое электричество прямо из атмосферы. «Я постоянно кивала: да, верно. Да-да. Какое здравомыслие! Ее система взглядов была чисто американской. Я имею в виду, она удивительно чувствовала Америку. То была первая в истории идеологическая система, основанная на правах личности. Теперь это и моя платформа. Я не республиканка, не демократка и уж точно не либертарианка. Если бы мне захотелось вступить в партию, это была бы моя собственная партия».

Точно не либертарианка? Нет, заявила Памела: «Либертарианцы заходят слитком далеко». Она продолжила припоминать многочисленные негативные высказывания Рэнд по поводу либертарианцев, а потом добавила: «Мне кажется, они не понимают. Совсем не понимают Рэнд». И процитировала слова либертарианцев в поддержку легализации наркотиков. Это меня удивило, потому что Рэнд как раз выступала за легализацию наркотиков, а заодно и *censored*unn, утверждая, что правительство не должно вмешиваться в эти дела.[130] Когда я упомянул об этом, Памела начала изворачиваться, переведя тему разговора на куда менее определенную позицию Рэнд по поводу контроля над хранением оружия. Но в общем и целом Памела, как мне показалось, была хорошо знакома с трудами Рэнд. «Надежная опора, островок логики в совершенно безумном мире», — подвела она итог.

Памела проявила изрядную прозорливость, дав название своему блогу еще в 2004 году, то есть до того, как Рэнд обрела широкую популярность. С самого начала она цитировала Рэнд «каждый раз, когда речь шла о принципиально важных вещах». Она сказала, что получает по электронной почте по два-три письма в неделю от людей, которые благодарят ее за то, что она «привела их к Айн Рэнд». Острые, резкие высказывания Памелы заставили организованных объективистов обратить на нее внимание, хотя это ни к чему не привело. Она заявила, что познакомилась с Яроном Бруком, он ей понравился, но Пейкоффа она терпеть не могла, потому что считала, что «он уничтожил наследие Айн Рэнд».

Как это? «Объяснить непросто. Я считаю, что он скомпрометировал ее воззрения. Мне кажется, очень многих хороших людей толкнули под колеса автобуса, которого вовсе не должно было быть в этом месте», — сказала она. Потом мы заговорили о разрыве Рэнд и Брандена в 1968 году. Памела явно была на стороне Брандена. Она заявила, что Барбара Бранден читала ее блог и поддерживала с нею связь, но в последние два года они не общались.