— Примерно на шестьсот ярдов.

— Да. И по пути в Миддлстон по какому-то делу Марк останавливает автомобиль, проходит шестьсот ярдов вниз по склону в «Джелленд», говорит «Да, кстати, миссис Норбери, кажется, я никогда не говорил вам, что у меня есть нехороший брат по имени Роберт», поднимается шестьсот ярдов вверх по склону, садится в автомобиль и едет в Миддлстон. Правдоподобно?

Билл насупился.

— Нет. Однако я не вижу, к чему ты клонишь. Правдоподобно — неправдоподобно, но мы знаем, что поступил он именно так.

— Конечно, он поступил так. Я говорю только, что у него должна была быть какая-то веская причина сообщить это миссис Норбери незамедлительно. И причина эта, полагаю, заключалась в том, что утром — в понедельник, а не во вторник! — он знал, что Роберт едет к нему и что надо первым сообщить об этом.

— Но… но…

— И это объясняет второй момент, его мгновенное решение за завтраком рассказать вам всем про своего брата. Он знал в понедельник о приезде Роберта и решил, что вам всем следует узнать про него.

— Так как же ты объяснишь письмо?

— Ну, давай-ка заглянем в него.

Энтони вытащил письмо из кармана и разложил его на траве между ними.

«Марк, твой любящий брат приедет повидаться с тобой завтра прямо из Австралии. Предупреждаю тебя заранее для того, чтобы ты мог скрыть изумление, но, надеюсь, не радость. Жди его в три или около того».

— Как видишь, никакого упоминания даты, — сказал Энтони. — «Завтра», и ничего больше.

— Но он получил его во вторник.

— Так ли?

— Ну, он прочел его нам во вторник.

— О, да! Он прочел его вам.

Билл перечел письмо, а затем перевернул листок и посмотрел на оборотную сторону. Оборотной стороне было нечего сказать ему.

— Ну, а как насчет марки? — спросил он.

— К сожалению, конверта у нас нет.

— И ты думаешь, он его получил в понедельник?

— Я склонен думать именно так, Билл. В любом случае я думаю — я почти уверен, — что в понедельник он уже знал о приезде брата.

— Это нам сильно поможет?

— Нет. Только затруднит. Во всем этом есть что-то запредельное. Я этого не понимаю. — Он помолчал, а потом добавил: — Не знаю, но вдруг нам поможет расследование?

— А как насчет прошлой ночи? Мне не терпится услышать, как ты ее оцениваешь? Ты вообще про нее думал?

— Вчерашняя ночь? — сказал Энтони задумчиво, будто самому себе. — Да, вчерашняя ночь нуждается в некоторых объяснениях.

Билл с надеждой ждал объяснения. Чего, например, Энтони искал в шкафу?

— Я думаю, — начал Энтони медленно, — что после вчерашней ночи мы должны отбросить идею, что Марк убит, то есть, что его убил Кейли, имею я в виду. Не верю, что кто-то затеет такие хлопоты, если у него на руках труп. Труп выглядел бы куда более важным. По-моему, теперь мы можем твердо считать, что Кейли должен был спрятать только одежду.

— Но почему не оставить ее в проходе?

— Проход его страшит. Мисс Норрис знает про проход.

— Ну, а в его собственной спальне или даже в спальне Марка? Ведь насколько известно тебе, мне и всем остальным, Марк вполне мог иметь два коричневых костюма. Да, наверное, и имел, так мне кажется.

— Вполне вероятно. Но сомневаюсь, что это успокоило бы Кейли. Коричневый костюм прятал секрет, а потому коричневый костюм требовалось спрятать. Теоретически мы все знаем, что безопаснейшее место, чтобы прятать, это наиболее очевидное, но на практике мало у кого хватит духа так рисковать.

Билл выглядел крайне разочарованным.

— Значит, мы просто вернулись к тому, с чего начали, — пожаловался он. — Марк убил брата, и Кейли помог ему сбежать по потайному ходу, то ли чтобы скомпрометировать его, то ли потому, что другого выбора не было. И он помог ему, соврав про коричневый костюм.

Энтони улыбнулся, будто отличной шутке.

— Такое невезение, Билл! — сказал он сочувственно. — В конце-то концов всего одно убийство. Я жутко сожалею. Я виноват, что…

— Заткнись, осел! Ты знаешь, я этого не подразумевал.

— Ну, ты выглядишь жутко разочарованным.

Билл некоторое время молчал, а потом с неожиданным смехом сознался:

— Вчера все было до жути здорово, — сказал он виновато. — И мы словно бы разобрались во всем, открыли самые удивительные секреты, а сегодня…

— А сегодня?

— Ну, куда более обыденно.

Энтони ответил взрывом хохота.

— Обыденно! — вскричал он. — Обыденно! Черт меня подери! Обыденно! Если хотя бы одно оказалось обыденным, мы могли бы что-то предпринять, но смехотворно все.

Билл снова посветлел.

— Смехотворно? Каким образом?

— Да любым. Возьми эти смехотворные предметы одежды, которые мы нашли вчера ночью. Ты можешь объяснить коричневый костюм, но почему нижнее белье? Ты можешь объяснить нижнее белье очередной нелепостью, если хочешь. Например, можешь сказать, что Марк всегда менял нижнее белье перед свиданием с кем-либо из Австралии, но в этом случае, почему, мой дорогой Ватсон, почему он не сменил воротничок?

— Воротничок? — сказал Билл в изумлении.

— Воротничок, мой дорогой Ватсон.

— Не понимаю.

— До того обыденно! — съязвил Энтони.

— Извини, Тони. Я имел в виду не это. Объясни про воротничок.

— Собственно, это все. В сумке вчера ночью воротничка не было. Рубашка, носки, галстук — ну, все, кроме воротничка. Почему?

— Значит, это его ты искал в шкафу? — сказал Билл возбужденно.

— Конечно. «Почему нет воротничка?» — сказал я. По какой-то причине Кейли счел необходимым спрятать всю одежду Марка. Не просто костюм, но все, что было на нем, или предположительно было, в момент убийства. Но он не спрятал воротничок. Почему? Оставил по ошибке? Поэтому я заглянул в шкаф. Его там не было. Оставил он его нарочно? Если так, то почему? И где он? Естественно, я начал спрашивать себя «где в последнее время я видел воротничок? Воротничок сам по себе?» И я вспомнил… что я вспомнил, Билл?

Билл насупился и помотал головой.

— Не спрашивай меня, Тони. Я не могу… Черт подери! — Он вскинул голову. — В бельевой корзине в спальне при кабинете!

— Точно.

— Но тот ли он самый?

— Тот, который сопутствовал остальной одежде? Не знаю. Но где еще может он быть? А если так, почему небрежно отправить этот воротничок в стирку обыденным порядком и с такими трудностями прятать все остальное? Почему? Почему? Почему?

Билл стиснул зубами мундштук трубки, но не нашел, что сказать.