По ходу тренировок и обсуждения тактики нам пришлось отказаться от моих любимых шашек. Их заменили два листовидных клинка полуметровой длины. Именно с таким оружием было удобнее не только работать в узких пространствах, но и в любой атаке, где благодаря «чешуе» можно резко сократить дистанцию.

Шип гонял своих напарников довольно жестко, несмотря на то что в его руках были лишь деревянные имитаторы мечей, поэтому я приказал всем носить броню даже во время тренировки. В ответ Шип предложил тренироваться настоящими клинками — по его словам, это могло серьезно ускорить подготовку. С легким опасением, но я все же согласился.

Бои стали намного зрелищнее и начали собирать всех обитателей лагеря. Это действительно завораживало — два совершенно одинаковых противника застывали друг напротив друга в зеркальной позиции. Шлемы на головах делали их похожими на монстров, а серая чешуя дополняла жутковатую картину.

Внезапно оба бойца практически одновременно сорвались с места и закружились в диковинном танце. В абсолютной тишине звон металла разлетался далеко по лесу. Бой продлился не дольше пары секунд, а затем бойцы разорвали дистанцию, один из них раздраженно снял шлем, явив зрителям недовольное лицо Грифона. Конечно, его учили драться с детства, поэтому проигрыш раздражал. И все же дворянин вполне мог гордиться общим счетом схватки — пять два в пользу Шипа. Остальных, кроме Змея, убийца разделывал всухую. Даже «медведи» были всего лишь массовым армейским продуктом, а вот Шип являлся штучным товаром. Бывший рыцарь и бывший казак тоже учились индивидуально, но до жесткой школы, которую прошел киллер, им было далеко.

Четырем десяткам подчиненных Морофа жизнь тоже малиной не казалась — их гоняли и бывший бандит, и оставшаяся троица «медведей», временно занявших должности десятников в отряде поддержки. Да и дед Выир прикладывал свою тяжелую руку к воспитанию боевой силы барона Марана.

Еще через неделю я с огромным удовольствием избавился от пленников — Кардей все же договорился с маркизом Вентом. Наместник герцога не стал предавать своего господина, но поклялся сидеть в замке тихо, как мышь, не вмешиваясь в революционные дела. Так что теперь герцогство было практически полностью в руках восставших, если не обращать внимания на то, что практически во всех основных опорных точках и городах сидели воины герцога.

Знающие люди понимали, что это видимость успеха, а вот простой народ ликовал. По селеньям и мелким городкам прошли массовые казни богачей. Только после этого Кардей понял, насколько безобразна улыбка революции, под какими бы благородными лозунгами она ни проходила.

Я специально не лез в эти дела, не желая пачкаться кровью невинных и сопутствующей грязью.

Наше лесное уединение, к которому все уже начали привыкать, было нарушено прибытием гонца. Как оказалось, наш с маркизом стратегический выстрел наугад попал в яблочко — пришел ответ от императрицы. Поначалу я решил не лезть в политику, но любопытство оказалось сильнее.

Все дороги в герцогстве были под контролем революционеров, поэтому я отправился в головной лагерь революционеров верхом на Черныше. И по той же причине взял с собой «ящеров» — у озверевшего от крови народа мозг работает очень избирательно. В любой момент какой-то идиот может ткнуть пальцем в мою сторону, обзывая рыцарем, и толпа захочет моего баронского тела, а вот девять закованных в солидную броню всадников остудят энтузиазм даже самых отмороженных крикунов.

В головной лагерь мы прибыли на закате, потратив на дорогу около четырех часов, но сразу попасть в лесной домик Кардея не удалось — один из адъютантов перехватил меня по пути и быстро посвятил в последние события. Оказывается, от императрицы помимо толстого чиновника прибыла очень миловидная баронесса, которая так восхитилась геройским маркизом, что согласилась на ужин в его маленьком «замке».

Как реагировать на подобный фортель, я не знал и решил не лезть в интимную жизнь лесного маркиза. Так что мне оставалось пожать плечами и направиться обратно к моему отряду, но одно событие смешало все планы, заставив встать как вкопанному. Причиной подобного волнения была Яна. Несмотря на долгие месяцы разлуки, я узнал ее с первого взгляда.

Девушка не скрывала своего тела под плащом и буквально купалась в восхищенных взглядах окружающих мужиков. На ужин к маркизу она отправилась в своем излюбленном «мушкетерском» наряде — свободная рубашка, тесные брючки и высокие сапоги. Обтянутая тонкой кожей тыльная часть очень привлекательного организма моментально выключала большую часть мужского мозга.

Я зря опасался быть узнанным, Яна мазнула по моему лицу равнодушным взглядом и прошла мимо. Мне же, как и всем мужикам в округе, оставалось лишь проводить ее долгим взглядом.

Да уж, хороша чертовка!

Мой «главный процессор» завис, как и у всех мужиков рядом, но на заднем плане в мозг начала усиленно стучаться какая-то мысль. Включился я с трудом — и тут же понял, что именно меня настораживало. Походка Яны была привычно-приятной для взгляда, но иногда она сбивалась с изящно-соблазнительной на немного вульгарную. На Яну это было совершенно не похоже. И что самое неприятное, этот нюанс напомнил мне мое же поведение в чужом теле. Нет, задом я не вилял, но сходство с перебоями в поведении имелось — в спокойной обстановке «одолженное» тело двигалось самостоятельно и вело себя естественно, а вот когда я волновался и лез в работу рефлексов со своими коррективами, начинались сбои. Менялось не только выражение лица, но и манера двигаться.

Бред, конечно, кто еще, кроме профессора, мог вселить в тело Яны джинна? С другой стороны, что я потеряю, если проверю?

Чтобы сомнения не одолели окончательно, я тут же направился следом за девушкой, уже скрывшейся за ветвями тайного дома маркиза. На пороге меня попытался остановить ординарец и тут же отлетел под соседнюю елочку.

Входил я тихо, поэтому меня никто не заметил.

Как говорят в Одессе: «Картина маслом».

Маркиз как раз повернулся к столику с напитками и наливал в бокал вино, а Яна знакомым мне полутанцевальным движением шагнула в сторону, отбрасывая назад руку с веером.

— Яна! — Это было единственное, что я успевал сделать.

Крик подействовал, и вылетевшее из веера лезвие воткнулось в деревянную панель в добром метре от удивленно застывшего маркиза.

Яна, точнее, та, кто в тот момент руководила телом хтарки, резко развернулась, и по исказившемуся в неприятной гримасе смуглому лицу я понял, что не ошибся. Моя старая знакомая никогда так не кривлялась.

Эти особенности я отмечал уже в движении. Бежать через всю комнату к девушке, у которой в руках был очень «милый» веер, было и глупо и опасно, поэтому я тоже занялся метанием острых предметов и, в отличие от девушки, попал. Вколоченные в меня сначала Куратом, а затем Шипом навыки метания кинжала, к счастью, сработали именно так, как я и планировал. К счастью, потому что было бы до боли обидно, если бы мой кинжал угодил в столь очаровательный лобик острием, а не стальным шариком на рукояти.