мне его и тащить.

Но это совсем про другое

Беседу свою я веду,

Про то, что творится со мною

В две тыщи двадцатом году.

Сложилось. Могло не сложиться.

Вернёмся, однако, назад,

К моим дорогим сослуживцам,

Что рядом, на брёвнах сидят.

Удав мне по-дружески в спину

Тихонько локтём саданул,

Поближе стопарь пододвинул:

«Ты что там, Серёга, уснул?

Пускай даже пустишь слезу ты,

Не выйдя в большие тузы,

Берёзы твою крутизну-то

Как раз и поднимут в разы!

Как будто бы сладкая нега

Накрыла тебя, но смотри:

Стажёр за добавкою сбегал.

Сиди хоть всю ночь до зари!

Финальный аккорд эпопеи:

Он вот он: хоть враг не дурак,

Но мы, видит Бог, не тупее,

И наша взяла, как-никак!

Уже не стоим на ушах мы!

Довольно!» И, словно в ответ,

Стажёр из ракетницы жахнул

Во славу грядущих побед!

О! девушки к нам! Да какие!

По виду — так полная рвань.

И что теперь? Вряд ли другие

В такую зайдут глухомань.

Они присоседились с края,

Озвучив свои имена:

«Я — Чайка, кликуха такая!

А я — так и вовсе Волна!»

У них на двоих — три фингала,

И то хорошо хоть не шесть,

Не слабо их жизнь потрепала.

Ну ладно, какие уж есть.

Витюха, конечно же, рожу

Скорей отвернул в уголок,

Что, типа, маркизам негоже

С такими вступать в диалог.

А нам ничего, мы попроще,

Чего там, девчата, гуляй!

Володька из банки наощупь

Им пива налил через край,

А всё потому, что стемнело

На этих задворках Земли,

Но сразу наладилось дело,

Когда мы костёр разожгли!

Как в море подводная лодка,

Вдали ясный месяц плывёт,

И песней весёлой Володька,

Как шпагой, пронзил небосвод.

Ну, это он так, понемножку

Размялся, проверил вокал

И тут же губную гармошку

Для пущего кайфа достал!

И вот уж невидимый некто

Внезапно, по зову души,

Включил на пригорке прожектор

И крикнул: «Кудрявый, пляши!»

Ну, это ко мне, я кудрявый,

Эх, братцы, была не была!

Бывает, скачу я на славу

Не хуже любого козла!

Мой выход! Гармошка играет!

Вперёд! Раз-два-три, понеслась!

Теперь-то уж точно я знаю,

Что встреча друзей удалась!

Две тётеньки — Чайка с Волною,

Печаль разнося в пух и прах,

«Цыганочку» пляшут со мною –

Две шмары с бычками в зубах!

За ворот схватив, за фуфайку,

Росточком-то сам хоть и мал,

Психолог вдруг взял, да и Чайку

Подбросил, но, правда, поймал!

И, шаря у нас под ногами,

Приняв эстафету от нас,

Прожектора луч вместе с нами

Пустился, не выдержав, в пляс!

Володька, Сергуня, все наши

Не чуют уже даже ног,

И к нам заявился, и пляшет

Мужик, что прожектор зажёг!

Вот так оно в жизни бывает!

Народ, я люблю тебя! Шпарь!

Один в нас огрызком пуляет,

Другой зажигает фонарь!

«Гуляйте!» — ощипанный, куцый,

Нам грач прокричал с высоты, –

Менты, мол, сюда не суются!

Да ладно, мы сами менты!

Ну что? Мы под музыку Вовки

Плясали часа полтора,

Мы вили из Вовки верёвки:

«Играй! Ать-два левой! Ура!

А ну-ка, ещё вдарим, вмажем

На зависть любому врагу!»

Хозяин прожектора даже

Взмолился: «Устал! Не могу!»

Вообще-то он на ногу быстрый,

Он нам из бытовки своей

Принёс бормотухи канистру –

Кто хочет её, тот и пей!

Ну, мы-то всё больше по пиву,

А градусы чтоб повышать,

То это вопрос щекотливый,

И можно ли пиво мешать

С сомнительным крепким напитком –

С лосьоном, с аптечной бурдой,

Тут версий мудрёных с избытком,

Одна веселее другой.

И, кстати вот, к слову «берёза»

Я рифмы не знаю сильней,

Чем слово короткое — «доза»,

Что мы принимаем под ней.

(О пиве я — это святое,

О водке уже, на крайняк,

А всех этих дел с наркотою

Мой ум не приемлет никак).

И как эту дозу отмерить,

И как лакировка пойдёт –

В каком, наконец, интерьере, –

Ответственный нужен подход!

«Во-во, без него никуда нам,

Иначе ты сразу пропал, –

Жонглируя полным стаканом,

Наш новый знакомый сказал, –

Стезю свою каждый отыщет,

У всех нас свои рубежи!»

«Давай, мы сказали, дружище,

Садись, о себе расскажи!»

Хозяин прожектора этот

Хороший был с виду мужик,

Но что там в его голове-то,

Он сам до конца не постиг.

«Там мысли, — сказал он, — теснятся,

Как в бочке солёная сельдь,

Я понял, всё склеилось, братцы,

Что мент — это жизнь, а не смерть!

Три года, а то и четыре

Я чувствую скрежет в мозгу:

Случится чего-нибудь в мире,

И я свой прожектор зажгу!

Не ждал я, что так оно будет,

Я думал, что всё уж, кранты,

А тут вон нормальные люди

Пришли, да ещё и менты!»

Какая-то смутная горечь

Была у него на душе.

«А как тебя звать-то?» «Егорыч».

«А где ты живёшь?» «В шалаше».

«Да ну? Не бывает такого!»

«Бывает. Газеты всё врут,

В которых об этом ни слова.

Да тут и в землянках живут.

Судьба, что трясёт по ухабам,

Давно уже мне не мила.

Я раньше работал прорабом,

Здесь стройка большая была.

Но кто-то её заморозил,

Хоть вешайся к чёрту со зла,

Да вот хоть на этой берёзе,

Что к свету сквозь тьму проросла.

И мир мой на паузе замер,

И где уж там быть на плаву?

Ну вот я и запил с бомжами,

Да так вот средь них и живу».

«А дальше-то что?» «Да всё то же.

Но Чайка с Волной говорят:

Надейся и жди, и, быть может,

Пойдёт наше дело на лад.

Однажды большая работа

Кипеть будет даже и тут,

Мы всё обустроим в два счёта,

Когда нам отмашку дадут.

Пчелиным закружится роем

Народ здесь, и мы, наконец,

И Дом пионеров построим,

И новый культурный дворец.

Серьёзных особых загвоздок

Как будто бы даже и нет,

И жизнь возродится, и воздух

Здесь песнями будет звенеть!»

«Эх, жизнь, стрекоза-вертихвостка! –

Прорезались Чайка с Волной, –

Одну небольшую загвоздку

Нельзя обойти стороной!

В далёкое прошлое мостик

Однажды привиделся нам,

Здесь раньше бульдозером кости

Ровняли с землёй по ночам.

Сейчас-то он старый и ржавый,

А в тридцать каком-то году

Бульдозер трудился на