славу,

На полном работал ходу!»

«Нас не было даже на свете,

А кто-то с тех пор ещё жив, –

Сказала Волна, — он ответит,

Мол, быль это всё или миф.

Я с мамкой и папкой общалась,

По их выходило словам –

Что в землю уже не вмещалось,

Сгребали ковшом в котлован.

И краской ли нынче, извёсткой,

Пожалуй, что лишняя блажь –

Замазывать эту загвоздку,

Поди ты такое замажь!»

Какой-то хромой оборванец

Пришёл к нам окольной тропой.

Я видел хронических пьяниц,

Но этот совсем не такой.

Но, правда, нетрезвый немножко,

Морщинами лик испещрён,

Как шрамами. «Вот вам картошка,

Давайте её испечём!»

«А сам ты кто будешь, скажи нам!»

И хриплый в ответ хохоток,

Как ржавая брякнул пружина:

«Кто-кто, да никто! Дед Пихто».

Егорыч сказал: «Повезло вам.

Он, кстати, нисколько не врёт,

Что он Дед Пихто. Этим словом

Его вся округа зовёт.

Да ладно ещё, хоть не Пушкин.

Насчёт «повезло» поясню:

Обычно он с третьей чекушки

Заводит свою хреновню,

С улыбкою лёгкой, небрежной

На серых от пыли устах,

Что рухнет оно неизбежно,

Всё то, что стоит на костях.

А я говорю, что не рухнет,

И пусть ерепенится враг,

Тут, братцы, особая кухня,

Тут яма размером с овраг.

С тех пор много лет пролетело,

Поверьте правдивым словам,

Я сам расширял это дело,

Чтоб вышел большой котлован!

Сработано было солидно.

У ямы глубокое дно.

Костей этих больше не видно.

Их все закопали давно.

Хоть память во мне неплохая,

Чтоб так её просто пропить,

Но я потому и бухаю,

Чтоб всё поскорее забыть.

Мой разум подвижный и прыткий,

И все мне причины ясны,

Зачем они, эти напитки,

Такие, как водка, нужны.

Затем, чтоб они помогали

Поменьше нам думать о том,

Чего там у нас под ногами

Спрессовано толстым пластом.

И надо спокойно, без злости

Смотреть нам вперёд, а не вспять.

А вдруг эти самые кости

Захочется нам сосчитать?

Для дружной полезной работы

Во имя великой страны

Способности к устному счёту

Бывают порой и вредны.

А выпьешь сто грамм, и нормально,

А сто пятьдесят долбанёшь,

И, хмурый такой весь, печальный,

Весёлым скворцом запоёшь!

Вот мы ничего и не знаем

Про эту подземную жуть.

Нормально по жизни шагаем.

Нам кости подошвы не жгут.

Так, может быть, в этом, ребята,

И есть он, особый наш путь,

Чтоб, как бы ни шёл ты куда-то,

По сто пятьдесят долбануть!

От водки уж точно вреда нет,

А есть только польза одна.

Она настоящий фундамент,

Опора на все времена!»

Мы все обалдели немного

От этой трактовки его,

Что можно идти в путь-дорогу,

Не помня себя самого.

Психолог глазел ошалело

В холодную чёрную тьму:

«За красных я или за белых?

Уже я и сам не пойму!»

«А смысла-то в этом вопросе, –

Сказали ему, — с гулькин нос!

Он в том, чтоб ты бабу подбросил,

Поймал и до места донёс!»

«Куда? Что за место такое?»

«Туда, где в объятиях с ней

Тебе в тишине и покое

Прожить до скончания дней!»

Ну, это уже ему Чайка

Нащупала струны в душе:

«Живи, и люби, и кончай-ка

С Егорычем клюкать уже!

Чего ты сидишь такой хмурый?

А ну-ка, давай, улыбнись!

Я, может быть, полная дура,

Но выпить готова за жизнь!

Когда под весёлое пенье

Наводится тень на плетень,

Он тоже становится тенью,

А это уже хренотень!»

«К чему это всё?» — мой читатель

Задумчиво спросит меня.

Я, может, отвечу некстати,

Нисколько его не дразня,

Чтоб понял он вместе со всеми,

Кто греется нынче в тепле,

Как было не просто в то время

Работать ментам на «земле».

Пойдёшь так вот праздник отметить

С родным коллективом своим,

И можешь Егорыча встретить,

И Деда Пихто вместе с ним!

Вот так вот цыганочку спляшешь,

Где сцена стоит на костях,

И пращуров сгинувших наших

Покой потревожишь и прах.

В соседнем глухом околотке

Трамвай завывал, как шакал,

И голос в прокуренной глотке

У Деда Пихто клокотал,

Мол, кости в фундаменте — плохо,

Начнут шевелиться — и всё,

Такая пойдёт суматоха,

Ничто уж тебя не спасёт!

«Нельзя так с советской страною! –

В небесный глазея простор,

Кумекали Чайка с Волною

И ветки кидали в костёр, –

Дворец на костях — что за мода?

Какая уж тут красота?

С другой стороны, для народа

Рабочие будут места!»

«Ну да! — им Егорыч поддакнул, –

Всё с нами — и удаль, и пыл,

А кто говорит, всё не так, мол,

Он просто своё не допил!

Их нынче немало, примеров

Людских неизбежных потерь.

И что же, Дворцы пионеров

Уже и не строить теперь?

А если, к примеру, излишек

Добавлен в исходный бюджет,

То строить его для детишек,

Культурный дворец, или нет?

Ведь всем хорошо — и детишкам,

Что в секции будут ходить,

И тем неприметным людишкам,

Что будут излишек пилить!

Уж лучше вы, скептики, бросьте

Свой скепсис и встаньте во фрунт!

Тем более, все эти кости

Давно уже вдавлены в грунт.

И, значит, пустая затея –

Пытаться опять и опять,

С устатку пыхтя и потея,

Найти их и все сосчитать,

Уж если по ним, громыхая,

В далёкую новую жизнь,

Навроде цветущего рая,

Проехал большой механизм? –

Бульдозер какой-нибудь, трактор,

А то и вообще паровоз?»

А ты, мой читатель, вот как ты

Решил бы подобный вопрос?

Для храма искусства, к примеру,

Чего это — лёгкий пустяк,

Ошибка, прокол землемера,

Когда он стоит на костях?

«А сам что ты скажешь на это?» –

Ребята спросили меня.

А здесь никакого секрета,

А только одна болтовня.

Вопрос на засыпку мне вбросьте:

А кто он, советский народ? –

Мы все, в том числе эти кости,

Что в яму бульдозер гребёт.

Вот так и снимают с нас стружку.

Такая уж, видно, судьба.

А я вот допью свою кружку

И лично скажу от себя:

Не то чтобы я конспиролог,

Любой на меня посмотри –

Но мысль, как железный осколок,

Терзает меня изнутри –

Про то, что небесные силы,

Назначив уже судный час,

Как будто в реке крокодилы,

Свой взор обратили на нас.

Там явно