— Ты не можешь быть уверена. — Алек покачал головой, но в его глазах зажглась мучительная надежда.

— Могу и уверена. Может, вы и не помните себя, став волком, но волк помнит, что он человек. Вы намного больше, чем просто зверь. — Я стиснула его руки, прижала их к сердцу, поцеловала костяшки пальцев и спрятала у себя под подбородком. — Вас нельзя лишить человеческой природы. Этого не может ни Братство, ни проклятие полной луны. Ваше сердце сильнее. Верьте в это, потому что я верю.

Он взял мое лицо в ладони и поцеловал меня. Вчера вечером поцелуй был страстным, сегодняшний оказался другим — более настойчивым, но при этом таким сладким! Алек приоткрыл мои губы, а я запрокинула голову и обняла его за шею.

Алек потянул меня к себе в кресло, я села к нему на колени. Его объятие было таким теплым! Я даже через пиджак ощущала силу его мышц, чуяла близость волка, но больше его не боялась. Волк — часть этого мужчины, и я принимаю их обоих. Я хочу их обоих.

Алек прошептал мне в щеку:

— Я опасен для тебя. Если не волк, то… до тех пор, пока Братство меня преследует…

— Михаил охотился на меня до того, как мы с тобой встретились, помнишь? Поэтому мы и встретились. — Я погладила его по щеке. — Кроме того, рано или поздно я все равно оказалась бы в гуще событий.

И вытащила из кармана Клинок Инициации.

Глаза Алека широко распахнулись, но потрясение тут же сменилось гордостью.

— Тесс, ты… ты…

— Отважная?

— Я хотел сказать — бесстрашная. Но да — ты отважная, и храбрая, и просто чудесная. — Он поцеловал меня, на этот раз еще крепче.

Тяжелый клинок оттягивал мне руку; тело казалось горячим, каждый сустав, каждая косточка мгновенно ослабевала, но я продолжала сжимать кинжал. Драгоценные камни врезались в кожу, от соприкосновения с ладонью металл нагревался.

Когда мы снова смогли соображать, я положила голову на грудь Алеку, и мы вместе начали рассматривать Клинок.

— Он кажется мне средневековым, — произнес Алек. — Ему, может, уже тысяча лет. Как же далеко назад, в глубь веков, простирается власть Братства?

— Вряд ли это теперь имеет значение, правда? Потому что твое будущее им больше не принадлежит. — Ну как же это не пришло ему в голову раньше? — Алек, именно таким Клинком они пользуются для посвящения, так? А это значит, что ты можешь все сделать сам. Можешь перестать превращаться каждую ночь, если не хочешь, и при этом не будешь иметь ничего общего с Братством!

Ожидаемого ликования не последовало. Алек с мрачным лицом вел пальцем по рукоятке кинжала и по моим пальцам, сжимавшим его.

— Все не так просто, Тесс. Инициация требует большего, чем простой порез Клинком. Насколько я понимаю, они привлекают старинную магию — старинную магию, которой я не знаю.

Я сокрушенно привалилась к нему:

— Так он тебе вообще не поможет?

— Что? Нет! Он мне очень, очень поможет. Больше, чем что-либо с тех пор, как началось это безумие. — Алек согнутым пальцем приподнял мой подбородок. — Я не разбираюсь в магии, но, помимо Братства, существуют другие, и они разбираются. Существуют мятежные волки, бывшие члены Братства, и те, кто отказался к нему присоединяться. Я даже слышал разговоры о женщинах-оборотнях, скрывающихся от них в секретных стаях. Если я найду вне Братства хотя бы одного вервольфа, который знает, как пользоваться Клинком Инициации, то стану свободным. И смогу освободить других. — Наконец-то он улыбнулся. — Этот клинок означает все на свете. Этот клинок означает надежду!

Мы снова поцеловались, но практическая сторона моей натуры уже начинала меня подстегивать. Алеку достались грандиозные трагедии и стремления; зато я знаю, как строить планы и устанавливать цели.

— Остаток плавания мы должны быть особенно осторожными, — сказала я. — Нельзя, чтобы Михаил догадался о Клинке, пока «Титаник» не войдет в порт. Осталось всего два дня, но, Бог свидетель, первые четыре дня уже оказались достаточно насыщены событиями.

Алек обдумал это:

— А он не начнет искать Клинок раньше?

— Лейтон говорил что-то насчет сделки, которую они будут заключать на берегу. Похоже, время у нас пока есть. — Я взяла Алека за руку, решительно вложила в нее кинжал и сомкнула на рукоятке его пальцы. — Хранить его будешь ты. Ведь у вас в каюте тоже есть сейф, так?

Он кивнул, но явно собрался со мной спорить. Я приложила палец к его губам, отметая возражения:

— С сейфом ваша каюта намного надежнее, чем моя. Кроме того, мы уже знаем, что Михаил не убьет ни тебя, ни твоего отца, — они рвутся к деньгам и влиянию «Стали Марлоу», правильно? Поэтому ты нужен им живым.

— Да. Но тебя Михаил убьет запросто! И меня вовсе не радует опасность, которой ты подвергаешься из-за кинжала.

— Значит, нас уже двое, но что еще мы можем сделать? До сих пор я умудрялась оставаться на людях или в безопасных местах, а Михаил временно отступил. И пока он думает, что может выманить кинжал у Лейтона, на нем он и сосредоточится.

— Может быть. Но иногда, когда он делает шаг назад, — это всего лишь знак, что он тянет время. Меняет стратегию. — Алек запустил пальцы в золотистые кудряшки у меня на шее. Так я что, целовалась с ним в этом дурацком льняном чепце? Не совсем тот романтический облик, на который я рассчитывала. Но сияние глаз Алека подсказывало мне, что он считает меня первой красавицей, хоть в чепце, хоть без него. — Слушай, ты права. Мы должны скрывать это от Михаила, пока возможно, но, если он нападет на тебя, Тесс, если начнет угрожать, а ты не сможешь добраться до меня или моего отца, обязательно скажи ему, что спрятала Клинок!

— Чтобы он разозлился еще сильнее?

— Он разозлится, но, если поверит, что ты единственная, кто знает, где Клинок находится, он тебя не убьет. И это даст мне время спасти тебя. — Алек взял мое лицо в свои ладони. — Я обещаю тебе, Тесс, что бы ни случилось, если ты окажешься в опасности, я приду на помощь.

— Я уже говорила тебе, — прошептала я. — Я в тебя верю.

Поцелуй, казалось, длился вечно, и я не хотела его прерывать.

Но закат приближался.

Я проводила Алека вниз, в его укрытие, но сегодня это были не турецкие бани.

— Выяснилось, что сегодня ночью они останутся открытыми по просьбе одного из особо выдающихся пассажиров, — объяснил он, когда мы вышли из лифта на палубу D, и провел большим пальцем по костяшкам моей руки. Его мизинец чертил что-то на моей ладони. Мне никогда в голову не приходило, насколько опьяняют ощущения, если просто держаться за руки. — Не знаю точно, кого именно, но ставлю на Бенджамина Гуггенхейма.

Мы добрались до места назначения — зала для игры в сквош, и я увидела уже стоявшего там Говарда Марлоу. Я думала, что Алек отпустит мою руку, но он этого не сделал, а обернулся ко мне и начал объяснять (будто это я имела право получить объяснения, а не его отец):