— Родригес — автор знаменитого танго «Кумпарсита». Моя мама его очень любит… Правда, он родом из Уругвая, из Монтевидео, но наверняка Глюксманн приложил руку к его раскрутке, а значит, где-то там и крутится наш Добин…

…Я прочесал уже несколько улиц в этом шумном и многолюдном, но пыльном и неухоженном Буэнос-Айресе, а так пока никого и не обнаружил. Общаться с публикой на улицах было и в самом деле несложно. Я искал всевозможные кабачки и увеселительные заведения, где играют новомодный и безумно популярный танец танго, и они, к слову сказать, попадались на каждом шагу.

Я уже и в какие-то трущобы забирался, а один раз пришлось даже врезать по физиономии чересчур агрессивному попрошайке, возомнившему, что у меня куча денег, а значит, пора слазить за этими деньгами в мой задний карман.

Наконец, я присел на какой-то каменный парапет у фонтанчика с питьевой водой, бьющей из стены, обмыл лицо и стал озираться по сторонам. Хоть мои поиски пока и не увенчались успехом, настроение было по-прежнему приподнятым. Я даже начал понимать стремление Гершона попасть сюда — повсюду звуки танго и ещё каких-то жизнерадостных мелодий, улыбающиеся мужчины, прекрасные женщины. Как тут предаваться унынию?

Взгляд мой остановился на витрине небольшого магазинчика через дорогу. На большое стекло изнутри наклеен плакат, на котором в танце сплелась великолепная пара — дама в длинном развевающемся красном платье и кавалер с тонкими закрученными кверху усиками и надвинутой на глаза белой шляпе-канотье. Глаза дамы полузакрыты, а кавалер пронзительно глядит на проходящую публику. И такой их танец томный и одновременно чувственный, что все, кто замечает картинку, невольно замедляет шаг. Над магазинчиком большое неровно намалёванное на листе фанеры название «Odeon Records» и снизу более мелким шрифтом «Discos Glücksmann».

А ведь именно это мне и нужно! Я снова окатил лицо из фонтанчика и бодро направился к входу. Навстречу мне из дверей выскочила пара девушек в светлых воздушных блузках и длинных юбках. В руках у каждой по граммофонной пластинке.

И тут я сразу вспомнил, откуда мне знакомо название «Odeon Records». В мои студенческие годы, когда на фоне пресной и бесцветной советской эстрады вдруг рванула бомба «Битлс» — а иного определения этому не подберёшь! — все вокруг принялись собирать пластинки с рок-музыкой. Появление этой замечательной голосистой ливерпульской четвёрки несомненно явилось одной из причин, ускорившей развал насквозь прогнившего социалистического строя. Однако пластинок их, ясное дело, достать было невозможно, поэтому функцию снабжения изголодавшегося по хорошей музыке народа взяли на себя всевозможные жучки-перекупщики или, как их называли, фарцовщики. Не было, наверное, на бескрайних просторах нашей бывшей родины ни одного молодого человека, который не воспользовался бы их услугами.

Мне тогда неслыханно повезло: один знакомый морячок, плававший по загранкам, время от времени привозил фирменные пластинки, стоившие для нас неимоверную кучу денег. Но за удовольствия платили и не скупились… И вот однажды, после очередного плаванья в Южную Америку, он привёз мне, первому в нашем городе, легендарный битловский альбом «Abbey Road». Пластинка была изготовлена в Аргентине, и на наклейке диска вместе с традиционным битловским яблоком красовалась золотистая надпись «Odeon». Потом мне попадалось много пластинок с этой маркой, но это было первый раз и навсегда врезалось в память…

— Что уважаемый синьор желает приобрести? — доносится до меня голос, и я от неожиданности даже вздрогнул.

Я стоял у стенда с пластинками и нотными тетрадями, вспоминал свои любимые пластинки, которые, конечно же, резко отличались от тех, что были здесь, и поэтому не сразу обратил внимание, что за моей спиной стоит хозяин магазинчика — невысокий черноволосый мужчина в строгом коричневом костюмчике и отглаженной белой рубахе со стоячим воротником.

— Как вы поняли, что со мной нужно говорить по-русски? — усмехаюсь я.

— О, это не секрет! — улыбается в ответ мужчина. — Я до этого спросил вас на испанском, потом на английском и идише, но вы молчали. Или не услышали, или не понимали. А на каком ещё языке можно разговаривать с таким презентабельным клиентом, как вы?

— Презентабельным? Ну да…

— Если вы хотите что-то прослушать, то возьмите пластинку со стенда и передайте мне. Я поставлю её на граммофон.

На высоком прилавке в глубине магазина и в самом деле стоит несколько граммофонов с пёстрыми раструбами, и около одного из них женщина средних лет слушает какую-то надрывную песню на испанском языке.

— Спасибо. Я посмотрю сейчас и обязательно подойду к вам. — Наверное, мне стоило сразу задать свои вопросы этому симпатичному хозяину магазина, но хочется ещё минуту постоять тут и подышать запахом пластинок, который, оказывается, нисколько не изменился за эти годы и был таким же чудесным и волнующим.

Я помнил, какие безумные деньги платили мы за наши вожделенные диски, и сразу же взгляд невольно приковали ценники на товары в этом замечательном магазине, заставившем меня чуть ли не растрогаться. Пластинки тут стоили от двух с половиной песо до пяти. Дорого это или нет, я понятия не имею. Зато нотные листы, которые лежали рядом, по сравнению с пластинками стоят баснословно дорого — от одного и до трёх песо. Нужно и об этом поинтересоваться у хозяина.

— Извините меня, — я подхожу к прилавку и краем глаза замечаю, что граммофоны стоят от ста пятидесяти до трёхсот песо, — я не очень хорошо разбираюсь в ценах, потому что…

— Потому что прибыли в Аргентину только сегодня утром? — услужливо подсказывает хозяин. — Наверное, вы с корабля «Эсмеральда» из Марселя?

— Да, с корабля «Эсмеральда»…

— Посудите сами, уважаемый синьор, — хозяин делает широкий жест, — покупать пластинки недешёвое удовольствие, но и в Европе они стоят порядочно… Даже я, например, не могу позволить себе больше двух-трёх пластинок в месяц. А вот мой друг Густаво, который служит в полиции и вообще без ума от танго, так у него зарплата шестьдесят песо. И трое детей…

— Недёшево, — соглашаюсь я.

— А вы где-то уже остановились? — Хозяин смотрит на меня почти отеческим взглядом. — Если ищете недорогое жильё, могу посоветовать.

И тут я, наконец, вспоминаю, ради чего сюда прибыл:

— Есть у меня один давний знакомый ещё по Черновцам…

— О, так вы тоже из Черновиц?! — восхищается хозяин. — Мы с вами земляки!

— Я ищу Макса Глюксманна.

— Так вы и с ним знакомы?! Это сегодня очень большой человек! Он хозяин нашей крупнейшей фабрики по производству грампластинок и лучший друг всех наших музыкантов. Они его просто боготворят. И знаете, почему? Потому что выпускает ноты с их песнями, а главное, платит им проценты с выпуска нот и пластинок. Вот какой он замечательный человек!

— Как мне его найти? Да, и кстати, — вдруг вспоминаю я просьбу Шауля, — мне хотелось бы передать привет ещё одному человеку от нашего общего знакомого…