- Да ладно, можем куда-нибудь сходить, - когда у Моргота имелись деньги, ему нравилось ими швыряться, - я даже нашел подходящее место.

- Пожалуйста, чтобы не так дорого, как в «Оазисе»…

- Какая разница? - усмехнулся Моргот. - Куда хочу, туда и приглашаю девушек.

Ей это понравилось. Она могла говорить что угодно, но ей это понравилось. Моргот выбрал тихий маленький ресторанчик на набережной, довольно дорогой, но уютный. Всего пять столиков разделялись перегородками, создавая впечатление отдельных кабинетов перед открытыми окнами: туда заглядывали ветви цветущего жасмина. Ресторанчик на самом деле имел добрые традиции - и даже меню, в котором не указывались цены: Моргот успел добраться туда раньше Стаси и потребовал, чтобы его гостья не узнала о том, сколько стоит этот вечер. Впрочем, она не вчера родилась.

- Моргот, я не могу себе позволить подобных заведений, - сказала Стася, присаживаясь на край стула, обитого велюром.

- Расслабься, - ответил Моргот, - мне здесь нравится гораздо больше, чем в «Оазисе».

- Мне тоже здесь нравится, - вздохнула она, - но я буду чувствовать себя неловко.

- Только не надо… - поморщился Моргот. - Пока есть деньги, надо их тратить.

- На эти деньги можно купить что-нибудь полезное…

- Например? - Моргот поднял брови.

- Сапоги…

- У тебя нет сапог? Хочешь, пойдем и купим завтра же.

- Спасибо, не надо. Я… я чувствую себя продажной женщиной…

- С ума сошла? Перестань. Я ел твои бутерброды.

- Это неправда. Ты их не ел, ты только откусил один раз, - она улыбнулась, и в ее улыбке блеснула нежность, и любовь, и забота. Моргот поставил плюсик самому себе за умение вызывать подобные чувства.

Он совсем не любил ее, он даже не ощущал особенной симпатии. Отношения с ней требовали постоянного внимания, напряжения: ее принципиальность, представления о правильности утомляли Моргота, он скучал с ней. В постели он любил почти любую женщину, возможно потому, что умел сыграть любовь и желание, и верил в свою игру. Он и сейчас играл любовь и симпатию, но немного натянуто, не вполне вживаясь в роль. Потому что это была роль вложенная, роль, которую играл борец Сопротивления в попытке раздобыть нужные сведения. И Стася чувствовала это, но готова была этим довольствоваться. Наверное, ее личная жизнь до появления Моргота складывалась не очень удачно, и его это вовсе не удивляло.

- Все, - он обнял ее и притянул к себе, - прекрати. Что хочу, то и делаю. Заказывай не меньше трех блюд и десерт, понятно? Вино к ним я тебе выберу сам.

- Моргот, я не верю тебе… Ты… ты вовсе не любишь меня… ты пользуешься мной…

- Пользуйся и ты мной, - он пожал плечами, через ее хрупкую, костлявую спинку потянулся к меню, перелистнул страницу и прочитал: - Салат «Нежность». Очень тебе подходит, правда? Это с рыбкой. Далее: жаркое «Принц и нищий» - это про меня. Говядина, жаренная на углях, - тебе с кровью или без?

- Без… - пролепетала она.

- Очень хорошо, я тоже с кровью не люблю. Не хватает горячей закуски. О, «Лесные братья»! Это актуально. Грибной жюльен. И это никакие не шампиньоны, а настоящие красные грибы, посему и вино берем красное сухое.

- Я люблю сладкое… Или полусладкое…

- Это приличное место, здесь полусладкого не подают. Полусладкое - это не вино, а компот. А сладкое будем пить на десерт.

Она таяла от его объятий, плавилась, как воск, и ее спинка уже не казалась костлявой, а стала податливой и гуттаперчевой; Стася словно растворялась в нем, не прижималась, а прорастала, пускала корни. Моргот в очередной раз убедился, что и самые принципиальные из них хотят красивых ухаживаний, ресторанов, цветов, а вовсе не обшарпанных концертных залов и вернисажей. А впрочем, Стасе мог бы подойти и вернисаж - она же художница… Цветов он никогда не покупал из утилитарных соображений, считая это выброшенными деньгами, но женщины любили его и так.

- Ну давай, спрашивай, - вздохнула Стася, когда выпила два бокала вина: она хмелела удивительно быстро.

- Что ты думаешь, и спрошу, - шепнул он в ее острое звериное ушко. - Когда твоей мамы не будет дома?

Она рассмеялась:

- Только через две недели. Она неделями работает. Одна из трех - в ночную.

- Я не доживу. Поехали за город, а? Куда-нибудь на речной бережок. Комарики и костер, а?

- Мне же завтра на работу, - она смутилась и натурально покраснела. - Я знаю, что всем мужчинам нужно от нас именно это, но мне казалось, ты не такой.

- Я такой, - ответил Моргот. - И еще какой!

Похоже, представления о мужчинах она получила со слов бдительной матери.

- Ты врешь! - она засмеялась. - Разве тебе не нужно узнать, что происходит с акциями завода?

- Совершенно не интересуюсь заводом, - притворно фыркнул Моргот, чтобы она поняла, что это притворство.

- Ты оказался прав. Все покупатели акций - подставные.

Моргот в этом не сомневался и кивнул.

- Но я все равно не верю, что это делает Виталис, - сказала она строго, как будто хотела Моргота за что-то осудить.

- Не верь, - он пожал плечами. - Тогда почему ты не говоришь об этом «дяде Лео»?

- Ну кто я такая… - она вспыхнула. - И потом, мне придется сказать ему, что я смотрела реестр акционеров и ходила по этим адресам… Как будто я за ним шпионила.

- Ты не за ним шпионила, а для него, - Моргот легонько хлопнул ее по плечу. - Но мне все равно, скажешь ты ему об этом или нет. Это проблемы «дяди Лео», а не мои. Вот увидишь, когда число выкупленных акций превысит долю «дяди Лео» или дойдет до пятидесяти одного процента, тогда твой Виталис явится к папаше в кабинет и начнет разговаривать с ним совсем по-другому.

- Да нет же! У Виталиса нет своих денег! На что он может покупать акции?

- Понятия не имею! - фыркнул Моргот и добавил, сделав загадочное лицо: - Я всего лишь предсказываю будущее.

Она опустила плечи и задумалась.

- Перестань, - Моргот подтолкнул ее в бок.

- Я не знаю, сколько процентов продано подставным лицам. Акции же всегда в движении. Я не могу проверить всех.

- И не надо, - успокоил ее Моргот.

- Может быть, действительно надо сказать дяде Лео? Ну, что это подставные люди?

- Мне все равно, если честно.

- А ты бы сказал? - она подняла на него глаза.

- Я бы даже проверять адреса не пошел! - рассмеялся Моргот. Ей это не понравилось: ни его ответ, ни его смех.

Как странно, патологически странно была устроена мораль того времени! Когда человек делал нечто выходящее за рамки его прямых обязанностей, делал это искренне, переживая за свою работу, ничего не стоило его высмеять: Моргот выглядел здравомыслящим прагматиком, а Стася - дурочкой с идеалами. Он не сразу спохватился, что это - из другой роли: слишком привычной она для него была.