На углу неподвижно стояла одинокая фигура, темная, будто бесплотная тень. Уилл различил белый воротник.

— Я не поеду без Честера, — прошипел Уилл.

— Знаешь, что с ним сделают, если ты не поедешь с нами? Просто подумай.

— Но…

— Слушай, все от тебя зависит. Может, с ним обойдутся мягко, — Кэл умоляюще поглядел на него.

Уилл обернулся на участок в последний раз, вздохнул и покачал головой.

— Ладно, поехали.

Кэл улыбнулся, подхватил рюкзак Уилла и пошел к карете. Он открыл дверь и придержал ее для Уилла. Тот неохотно забрался внутрь, не вынимая руки из карманов и вжав голову в плечи. Ему не нравилась эта затея.

Когда карета тронулась, Уилл оглянулся. Создатель этого транспортного средства явно не беспокоился об удобстве пассажиров. Сиденья, как и боковые панели, были сделаны из твердого дерева и покрыты черным лаком. В карете пахло краской и чуть-чуть хлоркой, примерно как в школьном спортзале после летних каникул. Но для Уилла сейчас что угодно было приятнее камеры, где они с Честером провели столько дней. Тут он почувствовал укол совести, вспомнив о друге, который теперь остался один и, может быть, даже не знает, что с ним случилось. Уилл поклялся, что обязательно найдет способ вытащить Честера из тюрьмы, даже ценой собственной жизни.

Он угрюмо откинулся на спинку и положил ноги на противоположное сиденье, отодвинул кожаную шторку и стал смотреть в окно. Карета громыхала по пустым однообразным улицам мимо унылых домов и темных витрин. Подземный город казался чуть ли не бескрайним. Кэл тоже положил ноги на сиденье. Юный подземный житель искоса поглядывал на Уилла и довольно улыбался. Мальчики молчали, думая каждый о своем. Но вскоре, усталость взяла верх, и у Уилла начали слипаться глаза. Наконец он задремал под равномерный стук копыт. Когда карету подбрасывало на ухабах, он открывал глаза, смущенно озирался, что весьма забавляло Кэла, и снова проваливался в сон.

Проспав несколько минут, а может быть, и часов, Уилл окончательно проснулся, на этот раз оттого, что кучер щелкал кнутом. Карета поехала быстрее, а фонари за окном стали попадаться реже. Уилл предположил, что они на окраине города.

Между зданиями были более широкие промежутки, густо заросшие темно-зеленым, почти черным лишайником. По обеим сторонам дороги появились полосы земли, разделенные на участки хилыми заборами. Там на грядках росло что-то вроде крупных грибов.

В одном месте карета замедлилась — им пришлось ехать по мосту через узкий канал. Уилл посмотрел из окна вниз, на лениво текущую черную воду, похожую на нефть, и ему почему-то стало жутко.

Вдруг дорога резко ушла вниз, и карета повернула налево. Когда дорога снова выровнялась, кучер крикнул: «Тпру!» — и лошади перешли на шаг.

Уилл высунул голову в окно посмотреть, что происходит. Дорогу перекрывали огромные металлические ворота, неподалеку группка людей сгрудилась вокруг жаровни, отогревая руки. В стороне от них, посреди дороги, стоял человек в капюшоне и размахивал высоко поднятым фонарем, приказывая кучеру остановиться. Карета со скрипом затормозила, и Уилл, к своему ужасу, увидел, как из мрака появился стигиец — эту фигуру ни с чем нельзя было спутать. Мальчик быстро задернул шторку и вжался в сиденье, вопросительно глядя на Кэла.

— Это Черепные ворота. Главный въезд в Колонию, — объяснил Кэл, успокаивая его.

— Я думал, мы и так в Колонии.

— Да нет же, — усмехнулся Кэл, — это был просто Квартал. Это вроде заставы… пограничный город.

— Так это еще не все?

— Не все? Да тут километры городов!

Уилл не находил слов. Он с опаской смотрел на дверь, за которой раздавался приближающийся стук каблуков по мостовой. Кэл взял его за локоть.

— Не бойся, они проверяют всех, кто проезжает через ворота. Просто молчи. Если что, говорить буду я.

Тут дверь со стороны Уилла открылась, и стигиец заглянул внутрь. Он поднес латунную лампу к лицам мальчиков, потом отошел и посветил на кучера, который протянул ему листок бумаги. Стигиец бегло просмотрел его, потом, очевидно, удовлетворившись, снова посмотрел на мальчиков, направил слепящий свет прямо в глаза Уиллу и с презрительной усмешкой захлопнул дверь. Он вернул записку кучеру, сделал знак человеку на дороге, развернулся и ушел.

Услышав громкий скрежет, Уилл осторожно отодвинул уголок шторки и снова выглянул наружу. Привратник махал им, показывая, что можно проезжать. В свете его фонаря стало видно, что на самом деле ворота — подъемная решетка. Мальчик увидел, как она рывками поднимается наверх, уходя в такое поразительное сооружение, что он не поверил глазам. Над проемом нависал огромный беззубый череп, вырезанный из светлого камня.

— Жутковато, — пробормотал Уилл.

— Так и задумано. Это предупреждение, — равнодушно ответил Кэл.

Кучер тем временем щелкнул кнутом, и карета устремилась прямо в рот кошмарного изваяния, за которым начинался новый туннель.

Высунувшись из окна, Уилл смотрел назад, на опускающуюся решетку, пока она не скрылась за поворотом. Лошади набрали скорость, карета повернула за угол и покатилась по пологому склону в огромный туннель, высеченный в темно-красном песчанике. В нем не было никаких зданий. По мере того как туннель уходил все глубже, воздух менялся, запахло дымом, а вездесущий гул на минуту усилился настолько, что отдавался во всей карете.

Карета в последний раз резко завернула, гудение ослабло, и воздух снова стал относительно чистым. Кэл пристроился к окну рядом с Уиллом, чуть ли не соприкасаясь с ним щеками. Перед мальчиками постепенно открывалось огромное пространство. По обеим сторонам дороги высились здания, над ними по стенам туннеля тянулись джунгли кирпичных труб, похожих на раздувшиеся вены. Вдалеке виднелись другие трубы — темные, заводские, — из которых вырывались языки холодного голубого пламени и шел дым, который ровными столбами, не потревоженными ветром, поднимался вверх. Там он скапливался в облака, напоминавшие рябь на поверхности перевернутого коричневого океана.

— Это Колония, Уилл, — сказал Кэл. — Это наш…

Уилл изумленно моргал, едва дыша.

— …дом.

Примерно тогда же, когда Уилл и Кэл подъезжали к дому Джеромов, Ребекка стояла рядом с женщиной — соцработником на тринадцатом этаже Мандела-хайтс, унылого захудалого многоквартирного дома в бедной части Уондсворта. Женщина в третий раз позвонила в дверь квартиры № 65. Ребекка тем временем разглядывала грязный пол. Ветер тоскливо завывал в разбитых окнах лестничной клетки и шевелил полупустые пакеты с мусором, сваленные в углу.

Ребекка поежилась — не столько из-за пронизывающего ветра, сколько из-за того, что ее привезли в самое ужасное место на свете.

Социальная работница с недоверием посмотрела на скользкую кнопку звонка и принялась стучать в дверь. Ответа по-прежнему не было, но из квартиры отчетливо доносился звук телевизора. Она постучала снова, на этот раз посильнее. Наконец в ответ из-за двери послышался кашель и резкий женский голос: — Да иду я, иду. Господи, что ж за люди-то такие, потерпеть не могут!