Мэри возразила:

— Ну почему же все? Может, я его еще и изнасиловала? До кучи.

— Не исключено, — согласился он. — Экспертиза покажет. Ты не против, если я нам чего-нибудь закажу? Жрать очень хочется.

Он повернулся к терминалу и защелкал клавишами, с видом человека, всю жизнь прокатавшегося в здешних люксах и знающего наизусть все каналы и заказы.

— Хорошо, допустим, ему нужна я, — признала Мэри, — и он меня почти поймал…

— Нет. Преступника нельзя поймать «почти». Тут либо все, либо ничего.

Мэри скрипнула зубами:

— Хорошо, не поймал, но подобрался на расстояние взгляда. Как он вычислил мой поезд? Рано проснулся, искал толстяка — это все принято. Но ты, кажется, говорил о трех вариантах?

— Вероятность третьего стремится к нулю… Я очень надеюсь, что стремится. Он ничего не вычислил. Просто мы с ним связаны: по какому-то очень крупному счету мы с ним — суть одно, и он был на вокзале, потому что там был я. Скажем так — его привела туда интуиция. Что мы о ней знаем?

Мэри молчала: интуиция… Таинственная помощь из глубин тебя самого, вечный вопрос, неразрешимая загадка: внезапное предчувствие, стремление куда-то вроде бы ни с чего, необъяснимый страх… «Подсказки» двойников?

— Вот то-то… — сказал Гений.

В дверь постучали, потом она без разрешения отъехала, и очень миленькая обслуга, затянутая белым фартуком «в рюмочку», запорхала туда-сюда, наводняя стол холодными закусками и горячими гарнирами.

— Ах, простите! — блеснула она смущенной улыбкой «я-такое-дитя-не-знаю-почему-ко-мне-все-пристают», в очередной раз задев Гения коленом, и угнездила в центр натюрморта блюдо с загорелой курицей.

— Курица и поезд — братья навек! — объявила Мэри, когда за официанткой закрылась дверь. — И водка, — добавила она, рассматривая этикетку на бутылке: вино «Акта Реал Виур». — Что-то французское?

Гений взял у нее бутылку, посмотрел вопросительно на этикетку, потом через стол:

— А ты хотела водки?

— А если ряженки? Мог бы и спросить, между прочим.

— Ряженки? — он потянулся к терминалу.

— Ладно, сойдет и вино, — поспешно сказала Мэри. — Не будем нарушать железнодорожную традицию.

Через час они сидели, откинувшись, на диванах по обе стороны неубранного стола. Гений давно уже вызвал официантку и успел выйти покурить, но та до сих пор не шла. За окном ничего сенсационного не происходило: все выросшее, построенное и понатыканное вдоль дороги пролетало мимо серой смазанной акварелью в романтической мгле: погода, похоже, испортилась, или осталась в Москве. Что до небосвода, то он напоминал раздерганную паклю.

«Кстати, о небосводе…» — подумала Мэри и перевела взгляд на Гения: тот, как ни странно, не окунулся в компьютер. Похоже, он просто наблюдал за ней.

— Слушай, а что все-таки с этой надписью? Ну, на спутнике? Что имели в виду под «сферой»? И потом это — «отразился»… Может, метафора?

Гений некоторое время всматривался в нее, словно размышляя. В такие моменты ей с трудом удавалось не отводить взгляд. Его глаза, всем казавшиеся карими, на самом деле были зелеными, с рыжей звездочкой вокруг зрачка и с темным ободком. Расстояние, разделявшее их сейчас, все сливало в карий, но она-то знала, какие они на самом деле удивительные…

— Если не секрет, а что там написано у вас? — спросил он.

Мэри наморщила лоб, как бы в размышлении, потом мысленно плюнула и сказала:

— Честно говоря, не читала.

— Понятно. А у нас что-то вроде: «…Первому человеку, проникшему в космическое пространство».

— Ну… Это уже ближе к истине, — признала она.

— Значит, вы в него тоже проникли, — констатировал Гений. — А они, только не удивляйся, нет.

— Но как же тогда?.. — Мэри тряхнула головой, ничего уже не понимая.

— А очень просто. Там, у тебя дома, пока ты дули на кухне «Бэйлис», я попытался с этим разобраться, то есть найти какую-то информацию. И, представь себе, нашел.

«Экий завидный разброс внимания», — подумала Мэри, не предполагавшая, что погруженный в компьютер Гений как-то еще умудрялся следить за её манипуляциями на кухне.

— Трудно поверить, что такое возможно, — продолжал он, — но понимаешь, что получается… Если мой мир ограничен размерами вселенной, а твой, допустим — только пределами Солнечной системы…

— Как это Солнечной системы? — возмутилась Мэри. — У нас тоже есть вселенная! Наши ученые, между прочим, видят в телескопы другие галактики и уже доказали, что они разбегаются!

— Погоди, сейчас объясню. Здешние ученые видели в телескопы то же, что ваши и наши, но первый же полет в космос доказал, что Земля окружена сферой, отражающей материальные объекты.

— Значит, он со страшной скоростью врезался в нее, а потом отразился от этой сферы? — Мэри скептически изогнула бровь.

— В том-то и дело, что спутник об нее не ударился, просто в какой-то момент оказалось, что Земля находится впереди, а звезды, соответственно, позади него. Таким образом, выяснилось, что их вселенная ограничена сферой! Знаешь, как это бывает при разработке программ: допустим, условия предусматривают наличие неба, а на нем, соответственно, звезд, луны и, конечно же, солнца, дающего тепло и свет. А дальше все зависит от замысла разработчика, от отпущенного ему времени, ну, или от программного обеспечения: сделать ли настоящей целую вселенную с возможностью межзвездных перелетов, либо только одну звездную систему, а может, лишь одну планету, а все остальное условно посадить на небесный свод, но с полной иллюзией реального существования всего этого где-то в бесконечных космических далях.

— А как же тогда быть с рождением вселенной? Как же большой взрыв? — недоверчиво и с легкой издевкой спросила Мэри, не склонная отождествлять мироздание с компьютерной программой, где за сценой, как ни крути, неизбежно маячит программист-всевышний, то есть, получается, целая бригада всевышних, причем не каждый из них программно обеспечен и далеко не всякий радив.

— Где-то, наверное, был и взрыв — может быть, в основном, первоначальном варианте, — ответил Гений. — В других все выглядит так, как будто он был, а в третьих, возможно, было что-то совсем иное: плоские миры, стоящие на слонах, которые в свою очередь покоятся на черепахах… Ты в таких еще не бывала? — как бы невзначай, но не исключено, что и серьезно, спросил он.

— Слонов не помню. Точно помню, что один раз была в Париже. А сейчас хотела бы побывать в коридоре. — Мэри поднялась с дивана. — Посмотрю, не видно ли оттуда слоновьих хоботов, — добавила она и вышла, внешне невозмутимая, но закипая внутри: нет, это не было похоже на серьезный разговор на глобальные темы, скорее на издевательство.

Она постояла у открытого окна, разумеется, не высматривая никаких хоботов, машущих приветственно из-за края земли, просто наводя порядок в мыслях, уминая события, которым уже не пыталась подобрать объяснения, в приемлемые для восприятия формы: ей не суждено было спасти Фила, ни у себя, ни здесь. Она не смогла помочь несчастному старику Блуму, пострадавшему, наверное, из-за нее. Она ничего не понимает в устройстве мира. Она лишний и, похоже, разрушающий элемент в этой системе, и ей нечего предпринять для возвращения домой, поскольку неизвестно даже, в чьей это власти, или хотя бы в чьей компетенции. Что же касается ближайшего будущего, то возникает большой вопрос, попадут ли они в намеченное место или черт знает куда, и что это за кисельная муть, сквозь которую уже довольно долгое время мчится поезд.