– Вот спасибо, – в сердцах сказал Кутузов.

– Не за что, – ответил Стручок.

В дверях Ирина почему-то замешкалась, и охранник снова грубо толкнул ее. Ирина вскрикнула, но не потому, что ей сделали больно, и не от испуга.

Она узнала человека с пистолетом, и была уверена, что тот рано или поздно узнает ее, если уже не узнал.

Шансов остаться в живых не было.

Когда Ирину увели, Стручок немного расслабился и опять закурил, задумчиво разглядывая кончик сигареты. Кутузов прошелся между лежащими на полу телами, с кряхтеньем нагибаясь и щупая пульс. Закончив эту процедуру, он разогнулся и с ненавистью посмотрел на Юрия.

– Готовы, – сообщил он Стручку. – Все трое.

– Браво, капитан, – повторил Стручок. – Ты выполнил нашу работу. Эти трое слишком много знали.

Кроме того, кто-нибудь мог заметить их возле твоей квартиры. Однако на этом, мне кажется, пора остановиться. Ты ведь не хочешь, чтобы с твоей женушкой что-нибудь приключилось? Кстати, никак не пойму, почему она кажется мне такой знакомой. Где я мог ее видеть, а? Впрочем, ладно. Возможно, это оттого, что мне все красивые женщины кажутся с детства знакомыми и родными.

– Замолчи, тварь, – процедил Юрий.

– А чем ты недоволен? – изумился Стручок. – По-моему, у меня совершенно правильная сексуальная ориентация. Однако оставим в покое вопросы полового воспитания. Все равно, если кто-нибудь в нашем с тобой возрасте страдает отклонениями, то перевоспитывать его поздновато.

– Зачем вы нас сюда привезли? – спросил Юрий.

– А ты не догадываешься? Во-первых, мне хотелось вблизи посмотреть на ту сволочь, которая влезла не в свое дело, перекалечила моих людей и заставила меня отказаться от услуг человека, на которого я возлагал большие надежды.

– Это Погодин, что ли? – пренебрежительно спросил Юрий.

– Может, да, а может, нет, – уклончиво ответил Стручок. – Кстати, он много тебе рассказал?

– Вполне достаточно, – ответил капитан. Он не видел никаких причин, по которым ему следовало бы выгораживать менеджера "Атлета".

– Так я и думал, – кивнув, сказал Стручок. – Что ж, тогда тебе известно, чем мы занимаемся. В нашем бизнесе крутятся большие деньги, а ты своим вмешательством поставил все под угрозу. Устранение Погодина – это, помимо всего прочего, сокращение притока новых кадров, а значит – прямые убытки.

– Мне очень жаль, – насмешливо сказал Юрий. – Прямо слеза прошибает.

– На твоем месте мне действительно было бы жаль, – с угрозой произнес Стручок. – Ты вполне заслуживаешь того, чтобы тебя шлепнули, но это не возместит моих убытков, правда? У тебя отличная подготовка, и ты мог бы чуточку нам помочь…

– Даже и не мечтай, – сказал капитан.

– А почему? – спросил Стручок с казавшимся вполне натуральным изумлением.

– Ты что, за дурака меня держишь? – усмехнувшись, вопросом на вопрос ответил Юрий. – Конец-то все равно один.

– Не скажи. Ты, конечно, крепко нас обидел, но, если дело пойдет, я мог бы об этом забыть. Ты бы подзаработал.., хорошо подзаработал, да и жена была бы цела и невредима. Она ведь во всей этой истории ни сном ни духом – не понимает даже, бедняжка, что произошло и почему. Неужели тебе ее не жалко? Ты-то мужик железный, я вижу, тебя мордовать бесполезно, но она-то чем виновата? Как тебе понравится, если ее у тебя на глазах начнут на ленты резать? Ты подумай, капитан: с одной стороны, деньги, каких ты в глаза не видел, а с другой – сам знаешь что. Пойми, это только менты трубят: бандиты, мол, ни стыда, мол, ни чести и ни совести, подонки, дескать, зверье.., утюги на живот ставят, мать родную за доллар живьем в землю закопают… Нет, бывают, конечно, отморозки, не спорю, сам таких держу для грязной работы, но я, поверь, дружить умею.

Кутузов при этих словах отвернулся, чтобы никто не видел выражения его лица: оно могло стоить ему жизни.

Стручок терпеть не мог, когда над ним смеялись. Он приходил от этого в ярость и полностью терял контроль над собой. Начав смеяться где-нибудь за накрытым для банкета столом, закончить можно было уже на том свете, поэтому, прежде чем снова обернуться, Кутузов изо всех сил постарался придать лицу самое что ни на есть похоронное выражение.

– Так что ты выбираешь? – продолжал между тем Стручок. – Деньги или…

– Деньги, – решительно сказал Французов.

– Вот и молодец, – обрадовался Стручок. – Все правильно, времена великомучеников кончились, туда им и дорога… Да и за что тебе умирать-то? Чтобы отомстить? Вроде у нас тут какого-то твоего знакомого заломали? Точно не скажу, но, возможно, было дело. Ну и что? Кто его сюда направил? Правильно, Погодин. Где Погодин? Думаешь, дома? Врешь, не угадал. Нет больше никакого Погодина, лопнул, исчез. А кто твоего кореша замочил?

– Вы, – не удержавшись, сказал Юрий.

– Да ничего подобного! Загордился твой дружок, решил, что сильнее его никого на свете нету, вот и свернули шею… Все было честно-благородно, а то, что он помер… ну, сам понимаешь, бои у нас без правил. Да что тебе объяснять, вон они, ребята, на полу валяются, не остыли еще, наверное… Что, я тебе не нравлюсь? А чем? Неужели только тем, что налоги с боев не плачу? Или тем, что здесь у меня время от времени кто-нибудь умирает? А сколько таких, как ты и этот твой курсант, в говенной Чечне подохло? Кто-то на этом деле большие бабки сделал, мне такие и не снились, и тоже, между прочим, без налогов. А ты им, этим козлам, между прочим, служил верой и правдой, да и сейчас, как я понимаю, служишь…

– Извини, приятель, – перебил его Французов, – тебя как зовут?

– Зови меня Стручком.

– Ну и имечко… Так вот, Стручок, не знаю, как ты, а я сегодня как-то не успел поужинать. В этой твоей тюряге зеков кормят, или тут, как в лесу: что убил, то и съел?

Кутузов даже зажмурился от такой наглости, но Стручок, как ни странно, воспринял все вполне спокойно и даже с юмором.

– Обижаешь, капитан, – сказал он. – Накормим по высшему разряду. Только давай сначала закончим разговор. Так ты будешь драться?

– А что мне остается? – пожав плечами, ответил Французов. – Лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным.., точнее, мертвым.

– Люблю людей с конструктивным мышлением, – похвалил его Стручок. – Значит, так. Система у нас простая: каждый вечер ты на арене. Одна схватка в день, полный, так сказать, пансион, плюс оплата: пятьсот за проигранную схватку и полторы штуки за победу.

– Ого, – сказал капитан. Он действительно был удивлен.

– А ты думал, – самодовольно ответил Стручок. – Система олимпийская: проигравший выбывает, победитель проходит в следующий тур.