– Я давно сделал выводы, – сказал Громов, – и подал рапорт министру, но никакой реакции до сих пор.

– Я могу идти? – бросил в пространство Тлеубаев. Никушин перелистал какие-то бумаги на столе.

– Можете.

Начальник ГУВТС вышел.

– Зря вы его предупредили, – тихо сказал Громов. – Если у него рыльце в пушку, он постарается уничтожить свидетелей, следы и документацию.

– Я хотел, чтобы он запсиховал, – за ним идут мои люди. Ну, а теперь давайте поговорим о главном, Дмитрий Олегович. За информацию о «глушаках» и «болевиках» спасибо. Кстати, в царицынском ВЛ-17 Сыромятов сделал защитные шлемы от «глушаков». Но об этом поговорим позже. Вы знаете, как был убит генерал Голышев?

– Слышал, но подробностей не знаю.

– По всем данным, из «дырокола».

– Из НК?! – вырвалось у Громова. – Не может быть! Существует всего три опытных образца, и все три – у Бушуева в ВЛ-33…

– Значит, есть еще один, неучтенный экземпляр, которым воспользовался убийца.

– Эт-то оч-чень интересный факт, Андрей Витальевич.

– Вы так думаете? Кто, по-вашему, мог это сделать?

Громов задумался, сразу став суровее, собраннее, с расстановкой произнес:

– Пока не знаю… но узнаю непременно, будьте уверены.

– Давайте идти по следу вместе. Надо же в конце концов кому-то очищать армию от скверны. Неужели и в самом деле будем ждать, пока вмешается «Чистилище»?

– Вы мне нравитесь, господин генерал, – улыбнулся Громов. – Но умрете вы явно не своей смертью.

Никушин неумело улыбнулся в ответ.

– Поживем – увидим. Мне бы в команду парочку ганфайтеров – горя бы не знал!..

После возвращения из контрразведки Громов полчаса разбирал дела в своем кабинете, потом вызвал комиссара-2.

– Герман Довлатович, наша «крыша-1» на Лубянке чиста?

– Комп тревоги не поднимал, все тихо.

– Собирайте «квадрат» на четырнадцать часов.

– Что случилось?

– Нам придется решение правительства, не поддающееся разумному контролю, принять в качестве форс-мажорного обстоятельства. – Рыков озадаченно молчал, и координатор «ККК» добавил:

– Всем силовым структурам поступил секретный приказ премьера создать зондер-команды для ликвидации «Чистилища».

Из трубки донесся тихий возглас Рыкова:

– От кого вы это узнали? У меня никаких сведений нет.

– От шефа «Смерша». Ему это стало известно по своим каналам. В Минобороны такая команда уже создана.

– Ну, наш уважаемый Федор Иванович всегда был консервусом[25], как и Леонид Арнольдович. Значит, наше письмо премьеру все-таки сработало.

– С точностью до наоборот: премьер перетрусил так, что дал задание избавиться от нас любыми способами. Сыграли, видимо, свою роль и наши аргументы по ликвидации убийц и наказании Свищова. Плохо, что к вам эта информация попадает с опозданием.

Рыков некоторое время не отвечал.

– Я приму меры, Дмитрий Олегович. Как говорится, шкаф и тот раз в году падает.

– Не понял.

– Если у меня нет нужной информации, значит, где-то в агентурной сети конторы «упал шкаф». В оперативном лексиконе «федепасов» это означает смену кадров, передвижение скомпрометировавшего себя агента на другой участок работы.

– Разбирайтесь. – Громов набрал другой номер и услышал голос комиссара-5:

– Слушаю, сэнсей.

– Валерий Егорович, проверь-ка оперативно «крышу-1»: сегодня в два соберется «квадрат».

– Нет ничего проще, Дмитрий Олегович. Могу вас обрадовать: наш общий знакомый Вася Балуев встретился с Соболевым на территории бывшего Зачатьевского женского монастыря. Потом к ним присоединился еще один гражданин, и… наша дальнобойная аппаратура отказала! А ведь раньше ничего подобного…

– Короче, Валерий Егорович.

– Они ушли, но в Рязани мы их достанем. Думаю, оба согласятся на сотрудничество, мы не оставили им другого выхода.

– Профессионал всегда найдет выход. Поторопите их, они понадобятся очень скоро. За нами начинают охоту все спецслужбы. Все! Понимаете, Валерий Егорович? Нужны кадры!

– Поторопим, Дмитрий Олегович.

Громов выключил радиотелефон, посидел еще немного и развернул панель компьютера. Выход на следующего абонента возможен был только через компьютерную сеть. Но Дмитрий Олегович не знал, что в свою очередь служил консервусом гораздо более жуткому созданию, носившему имя Конкере.

Дверь открыла Бася Яновна, бабушка Кристины, полька по происхождению: сухонькая, беловолосая, улыбчивая, с живыми проницательными глазами. Когда Матвей встречался с ней взглядом, то всегда вспоминал стихотворение Шарля Бодлера «Старухи»: «И пленится навек обаяньем их взора тот, кто тяжесть судьбы на себе испытал».

– Думали, забыл нас парубок, – сморщила в улыбке лицо Бася Яновна. – Мы уже соскучились все, особенно Стасик.

Из своей комнаты выбежал Стас, ткнулся головой в живот Матвея, обнял за талию, потом глянул снизу вверх.

– Ты предупреждай, когда надолго уезжаешь, ладно? – Мальчишка тут же убежал в комнату, крикнув на бегу:

– Я модель планера собираю, осталось немножко.

Из зала выехала на коляске Кристина, молча улыбнулась, и сразу стало ясно, чья она внучка: улыбка у нее была такой же, как у бабушки.

– К тебе приходили…

Сердце Матвея екнуло.

– С работы?

– Не знаю, никогда их раньше не видела. Один совсем молодой, очень вежливый, а второй постарше, тоже вежливый, но неприятный.

– Они из разных контор, – подал голос через дверь Стас. – Первый приехал на «жигулях», а второй на «сааб» с номером А-ОЮ-АА, а вместо обозначения города – флаг.

– Вот постреленок! – всплеснула руками Бася Яновна. – И когда успел все разглядеть-то? Пойдем чай пить, Матвей Фомич. Обедал где али нет? Могу стол накрыть.

– Спасибо, только чай. – Матвей поцеловал Кристину в щеку, с удовольствием отметив, что цвет лица у девушки приобретает чистоту и прозрачность, хотя серых полос на нем, индикаторов нездоровья, еще хватало.

– Что им было нужно?

– Думаю, им был нужен ты. Оба сказали, что придут в другой раз.

Матвей задумчиво прошелся по квартире, растопырив, как перья или, скорее, как пальцы рук, все свои чувственные каналы, и явственно ощутил угрозу, исходящую от следов, оставленных чужаками. Было ясно, что его вычислили. Но кто, зачем, с какой целью? Ельшин, обуреваемый жаждой мести? Старые враги? Новые наниматели? Кто?.. Кристина смотрела на него пытливо, ее потемневшие глаза стали большими, тревожными, и Матвей уже хотел было успокоить ее, но зазвонил телефон. Реактивный после выздоровления Стас, как снаряд, первым рванул трубку, позвал Матвея: