— Да, Светлана сама просто не понимала, что задыхается в этой удушливой рыночной среде.

— И вам, что же, совсем не жалко вашего зятя? Все же он был отцом вашей внучки и, насколько я понял, хорошим отцом. — Мария Ивановна капитану Бирюкову нравилась все меньше.

Злобная, капризная старуха. К тому же избалованная. Шуба ей не та. Да если бы он наскреб теще на шубу, та бы от счастья разрыдалась, да только нет у капитана таких средств. Да и жена Лена не меньше бы обрадовалась, купи он ей дубленку австрийскую. Да где взять и дубленку, и деньги?

— Жалко, конечно. Человек все ж погиб, — равнодушно проговорила Мария Ивановна.

— Теперь Светлане тяжело будет одной внучку поднимать, — внимательно наблюдая за Марией Ивановной, посочувствовал капитан.

— Ничего, я помогу. Да и потом, она еще молодая, может снова замуж выйти.

— С ребенком? — словно сомневаясь, проговорил капитан.

— Ничего, если мужчина любит, и с ребенком возьмет, — не усомнилась Мария Ивановна.

— А что, у Светы уже и жених есть?

— Нет, но некоторые из ее прежних кавалеров так до сих пор и не женились, может, у них на этот раз сладится.

Ах вот как. Не успели еще Геннадия Олеговича схоронить, а уже нашлись кандидаты на его место. Очень интересно. Причем сама Светлана Егоровна об этом, кажется, и не догадывается.

— И что же, хорошие люди, из театра? Или из бывшего двора?

— Поживем — увидим, сейчас чего загадывать, — вдруг недовольно поджала губы Мария Ивановна, давая понять, что разговор на эту тему окончен.

— Ну да, ну да, — покладисто покивал Сергей Владимирович, решив, что этот вопрос он прояснит чуть позже. — А я, собственно, вот по какому вопросу. Говорят, у вас есть шкатулка старинная, которая, по легенде, принадлежала самой Пиковой даме, ну, той, что послужила прототипом пушкинской героини.

— Да, шкатулка есть. Она досталась мне от Светиного отца. Собственно, он завещал ее Светлане, но поскольку мы живем вместе, да и вообще… Светин отец принадлежал к старинному дворянскому роду, разумеется, после революции все это скрывалось, но, передавая мне шкатулку, незадолго до смерти, он рассказал мне всю правду. Потому что знал, что не доживет до рождения дочери. Он даже не знал, кто у него родится, мальчик или девочка.

— Понятно. Но в шкатулке, по нашим сведениям, хранится старинный перстень, который, по легенде, помогает в карточной игре. И именно этот перстень и эта легенда сподвигли вашего зятя попытать счастья в картах.

— Первый раз слышу, что Геннадий интересовался нашей семейной историей. Он никогда не спрашивал меня ни о шкатулке, ни о перстне. Сомневаюсь даже, что он знал о его существовании. Его интересовал только день сегодняшний, а не старинные небылицы.

— Ну, а внучке своей вы это предание рассказывали?

— Ирочке? Не припомню. Но вполне возможно. Она у нас плохо ест, так вот, чтобы накормить ее, чего только не придумаешь, каких только сказок не расскажешь. Может, и про шкатулку что-то говорила, — как-то очень легко, беззаботно согласилась Мария Ивановна.

Теща Полушевича Сергею Владимировичу откровенно не нравилась, но представить себе, что она глухой ночью сбрасывает зятя в Неву, да еще и борется с ним, было по меньшей мере нелепо. Это как минимум.

Но внутреннее чутье подсказывало капитану, что с тещей дело нечисто. Может, она на зятя бывшего воздыхателя Светланы Полушевич натравила? Надо будет внимательно изучить круг бывших поклонников Светланы Егоровны.

А с тещей Полушевичу не повезло. Вздорная, неблагодарная особа. Может, в молодости звездой балета была? Да нет, не похоже, скорее непризнанным дарованием.

Саня Шубин стоял, прислонившись к теплому стволу высокого старого тополя, с сигаретой в руке и не спеша наблюдал за черным ходом гастронома, того самого, в котором трудился покойный Полушевич. Гастроном был большой, пять или шесть отделов, располагался на Измайловском проспекте.

Снабжался гастроном хорошо, то и дело к нему подъезжали на разгрузку машины с продуктами, и бригада скверно выбритых личностей в синих замурзанных халатах принималась за дело. А иногда к заднему входу подъезжали легковые автомобили, из них выходили озабоченные граждане, ныряли бочком в темный зев магазинных задворков, а возвращались довольные, со свертком или пакетом в руках. Все это было занимательно, хотя и не имело прямого отношения к гибели Полушевича. Во всяком случае, пока.

— Эй, гражданин, вы куда? — окликнула Саню крупная тетка в белом халате поверх ватника и с зычным голосом. — Я вас спрашиваю, вы куда собрались? Вход в магазин с улицы. Петрович, холодильник закрыть не забудь! А свеклу вона рядом с крупой ставь, вдоль стены, я пересчитать должна! — крикнула она через плечо бригадиру грузчиков.

— Я к вашему директору. К товарищу Абрамкину.

— А вы кем ему приходитесь? — перекрывая путь в недра магазина, упорствовала тетка. Видно, доступ в магазин лишь на первый взгляд был столь прост.

— Я ему прихожусь оперуполномоченным Ленинградского уголовного розыска. Старший лейтенант Шубин, — доставая документы, представился Саня, с удовольствием наблюдая, как меняется в лице эта глыба в халате. — А вы, простите, кем будете?

— Товаровед, Зуева Эмма Давыдовна.

Воздушное имя Эмма категорически не сочеталось ни с глыбоподобной фигурой товароведа, ни с ее громовым басом. Впрочем, в жизни случаются еще и не такие несуразицы.

— Так что, Эмма Давыдовна, проводите меня в кабинет директора?

— Безусловно, — припечатала тетка и пошагала по заставленному ящиками и коробками коридору. — Вот, извольте, — останавливаясь перед плотно закрытой дверью со скромной серой табличкой «Абрамкин Я.Б.»., проговорила провожатая. — Яков Борисович, тут к вам из уголовного розыска! — возвестила она с пафосом и торжественностью профессионального герольда, распахивая скромную дверь.

— Из уголовного розыска? — приподнял удивленно брови невысокий, лысоватый Яков Борисович. — Ах да. Это, вероятно, из-за Геннадия Олеговича! Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, — откладывая в сторону ручку и прикрывая папку с бумагами, любезно пригласил хозяин кабинета. — Геннадий Олегович был очень хорошим человеком и ответственным работником. Его отдел всегда выполнял план, дисциплина в отделе была превосходная, никаких нареканий, жалоб, в этой связи Геннадию Олеговичу было вынесено несколько благодарностей. Даже сейчас он у нас висит на доске почета, — не дожидаясь вопросов, с энтузиазмом рассказывал Яков Борисович. — И вообще я должен вам с гордостью сообщить, что наш гастроном не первый год побеждает в районном социалистическом соревновании, и даже имеем переходящее Красное знамя, оно у нас в красном уголке стоит, можете полюбопытствовать.