— Слава, мать его, Богу! — выдохнул Боно. Бросил взгляд на часы. — Три минуты. Неплохо для этого большого, мрачного, забитого людьми города.

Потом два дюжих парня опустили рядом с ней носилки, осмотрели ногу, пощупали пульс.

— Да-а, — глубокомысленно объявил один. — Выглядит не слишком утешительно.

Очень обнадеживающе, подумала Нина, хотела было отпустить какое-нибудь саркастическое замечание, но не смогла.

— Дадим немножко кислорода, до того как она свалится в шок.

Утешает, подумала Нина. Она ухватила Дэниела за ворот футболки, чуть не задушив его:

— Дэниел, помогите Боно и собакам добраться домой. Пожалуйста. — И к Боно: — Поможешь ему, хорошо? Ты знаешь, кто где живет.

Боно кивнул:

— Конечно.

— Не беспокойтесь, мы все устроим, — успокоил Дэниел. — Ключи в связке?

Она попыталась помотать головой.

— В рюкзаке, маленький карманчик! — Говорить становилось все труднее. — Кто-то должен заменить меня. Или я потеряю работу. Позвоните Клэр. Позвоните Исайе.

— Успокойтесь. Мы обо всем позаботимся.

Она молча смотрела на него.

— Болит, — посочувствовал Дэниел. — Где не болит?

— Что?

— Есть какое-нибудь место, где не болит? Она рассмеялась. Новый приступ боли. Куда, черт, подевались эти мальчики-санитары?

— Плечевая кость. — Она надеялась, что шутка получилась веселой.

Но тут Дэниел коснулся пальцами ее шеи. И погладил — как будто уже делал это прежде, не обязательно в этом месте, но так, что даже сквозь боль она чувствовала, как властно его пальцы скользят по коже, вдоль шеи, к плечу, обратно по ключице и чуть выше к подключичной ямке.

Она перевела взгляд с его лица на небо, прикрыла глаза, и на какой-то миг боль отступила. Прибыли санитары, один прикрыл ей рот и нос кислородной маской, второй примотал шину к поврежденной ноге.

— Раз, два, три… взяли! — Они уложили Нину на носилки и погрузили в машину «скорой помощи». Нина даже не успела дать подробные указания, или попрощаться, или просто поблагодарить.

— Куда вы ее везете? — спросил Дэниел.

— В клинику «Корнелл». Там есть отделение ортопедической хирургии, на всякий случай.

Уже сквозь закрытые двери машины она расслышала крик Боно:

— Не беспокойся!

— Чем занимаетесь? — поинтересовался санитар, присаживаясь рядом.

Она едва дышала, но сообразила, что он завязал беседу, чтобы она не теряла сознания. Или не померла.

— Гуляю с собаками. Но раньше работала в издательстве. — К чему она это сказала? Год спустя она все еще считала необходимым сообщить незнакомому человеку, санитару «скорой помощи», что когда-то у нее была настоящая работа.

— А где вы работали?

Зачем он поддерживает этот разговор? Это же не светский прием! Даже не пикник!

— В «Рэндом-Хаусе».

— Забавно.

Нина промолчала, не поняв, что в том забавного.

— Я когда-то был телохранителем Роберта Сэмюэльсона.

Ха! Он-то и швырял в нее обложкой!

— Мир тесен, — заметила Нина.

— Да, точно.

— А зачем ему нужен был телохранитель? — спросила она, стиснув зубы, едва не теряя сознание — машина ехала по ухабам и каждый толчок отзывался волной дикой боли от колена к мозгу и обратно.

— Кто знает? Думал, у него есть враги. Какой-нибудь издатель-убийца! — хохотнул парень.

Нине пришлось сдержать смех, ибо нога страшно болела, но если ей самой когда-то хотелось прикончить этого типа — а ей хотелось, — значит, могли хотеть и другие. Значит, другие тоже хотели.

В больнице ей дали морфин, и сразу стало легче. Она ничего не чувствовала, даже когда доктор поднимал ее ногу, придерживая под коленом и лодыжкой, осматривал кости, ставил их на место.

Нина сумела даже сосредоточиться и спросить хриплым голосом:

— Глупо, да? Собака выбила человеку колено.

— Собаки и океанские волны. Очень часто случается.

«Как мы уязвимы! — подумала Нина. — Банальная мысль, но что поделаешь? Как беззащитны! Не поворачивайся спиной к океану или лхасским апсо». Разумеется, она знала об опасностях, которые таит океан. Как и всех, ее учили с самого детства: остерегайся прибоя. Но чтобы волна ударила так хитро и выбила колено? И пушистая десятифунтовая собачонка с черными глазами-пуговками и крошечным розовым язычком может ударить человека с такой же силой, точно в то место, чтобы сместить кости? Точно, эта собака — порождение дьявола, но ведь люди держат их, потому что от них не бывает аллергии. Виной всему морфин, или сознание того, что ей придется проваляться в кровати недели две, или воспоминание о том, как Дэниел касался ее шеи, но Нина чувствовала себя абсолютно беспомощной, оттого что ей нечего было предъявить маленькой собачонке.

— С ней все будет в порядке! — Билли положил руку на плечо Боно, когда «скорая помощь», сверкая огнями и включив сирену, поехала в направлении Ист-Сайда. Он провожал машину взглядом, пока та совсем не скрылась из виду.

— Я знаю, — пробормотал Боно, не поднимая головы.

Билли сочувственно взглянул на мальчишку, потом сказал, похлопав его по руке:

— Пойдем отведем собак по домам, а?

— Ага.

Собрав собак, они вышли на улицу.

Вернуть питомцев их владельцам оказалось не так-то просто. Хотя Боно изо всех сил старался припомнить, кто где живет, но раза два-три они не сразу нашли нужные адреса. Несколько раз они входили не в те квартиры и вынуждены были возвращаться и пытаться еще раз. Вдобавок им с Билли пришлось объяснять каждому привратнику и владельцу, что произошло, куда делась Нина, почему собак привели они. Они вынуждены были придумывать ответы на вопросы, кто будет гулять с собаками в будущем, уже на следующее утро, обещать, что работа обязательно будет выполнена.

Когда всех клиентов доставили по месту жительства и остались только Сид, Сэм, Мими и Че, Билли сказал, что отведет Боно домой, а потом Сэма и Мими — к Нине. Боно запротестовал; он хотел выполнить поручение до конца. Но Билли настоял на своем.

— Я отведу домой тебя и собаку, а потом отведу домой Нининых псов. И точка.

— Почему я не могу пойти с тобой? Это и моя работа тоже. Она просила меня помочь, помнишь?

Билли не мог объяснить мальчику — как, впрочем, и себе, — почему ему так важно оказаться одному в квартире Нины. Но дело было именно в этом.

— И кто будет работать вместо Нины сегодня после обеда? И вечером? Она ведь некоторое время не сможет делать это, да? — По дороге к дому Боно задал миллион вопросов. — Что же будет? Она потеряет всех клиентов? А как же она заработает деньги? И кто будет навещать ее в больнице? Как она доберется до дома? И где вообще ее семья? Мама? Она что, совсем одна? Что, черт побери, будет?