Вовчик задержался на пороге, еще раз внимательно всмотрелся в мрачное лицо своего друга, которого он, казалось, видел впервые. Кивнул Мите и Гоше. И вышел вон.

Каждый шаг отдавался острой болью где-то глубоко в желудке – словно он наглотался стекла. Вовчик шел по району, вообще не понимая, куда его несут ноги – но остановиться не мог. Боль и злость гнали его вперед, скручивали в узел, не давали дышать, и все, что он мог сейчас делать – шагать.

Очнулся он только тогда, когда понял, что дошагал пешком на шестой этаж и звонит в дверь Машиной квартиры. Тело взмокло, подмышки комбинезона взопрели. Руки тряслись. Мыслей не было – только поезд продолжал гудеть где-то в затылке.

Дверь распахнулась – и на пороге возникла Потапова. Пару мгновений они молча смотрели друг на друга.

– Ребят, пиццу принесли! – крикнула кому-то в глубине квартиры Потапова и жестом пригласила его войти.

Вовчик вошел, прикрыл дверь. Потапова шарила в вазочке на полке, при входе, пытаясь выловить в ней мелкие купюры.

– Сорри, сейчас чаевые принесу! Тут вообще мелочь.

И Потапова ушла.

В квартире гремела музыка, слышались оживленные голоса. Ну, хоть кому-то весело, в его девять дней. Вовчик глянул на себя в зеркало, увидел чудовищное, поросшее свежей щетиной, перекошенное злобой лицо, и ухмыльнулся. Именно с таким лицом и надо приходить в гости к неверным возлюбленным. Он сегодня не Вовчик, он – Статуя Командора. Что-то он там такое в школе читал, у Пушкина. Кажется, в финале все действующие лица провалились в ад.

Отличное окончание поминальной вечеринки! Вовчик осклабился и двинул в гостиную.

В большой комнате, стены которой были украшены стильными фотографиями хозяйки квартиры, несколько человек продавливали своими туловищами огромный диван. Ослепленный гневом, Вовчик выхватывал лица развалившихся на мягкой мебели гостей – несколько Машиных подруг с бойфрендами, Потапова, которая, видимо, уже забыла о человеке, которого приняла за доставщика пиццы, и доливала себе в бокал шампанского. Маши не было. Игнатьева тоже. Вовчик растерянно повертел головой. Смешно, но люди на диване, качающие головами под музыку, его, кажется, не заметили.

– Чувак, пару сотен хватит? – окликнул Вовчика ненавистный голос. Тот обернулся – из спальни к нему вышел Игнатьев. Высокий, развязный, ухмыляющийся. В квартире Маши он явно чувствовал себя по-хозяйски.

Вовчик смотрел на две мятых купюры, которые протянула ему татуированная рука.

– А пицца где? – поинтересовался Игнатьев.

Позади него с бокалом в руке возникла Маша.

Вовчик, обожженный острым приступом ревности, замер. Легкая, чуть пьяная, чуть растрепанная – как после недавнего секса – в просторной уютной толстовке и коротких шортиках, Маша была восхитительна. Она вопросительно смотрела прямо Вовчику в глаза, и даже не догадывалась, что у человека в комбинезоне вместо внутренностей – битое стекло.

– Але! – пощелкала она перед его носом пальцами. – Мы заказывали «Карибы» на тонком тесте, и две «Пепперони».

Вовчик скрестил руки на груди.

– «Пепперони»! Отличное меню для поминок.

– Что? – переспросила Маша.

Тут к ним подтянулась Потапова. Вовчик глянул на нее – она ведь всегда была для него как сестра.

– Потапова, ну тебе-то хоть чуточку совестно?

Кто-то сделал музыку тише, и теперь все присутствующие прислушались к диалогу.

– Не поняла, мужик, тебе чего надо? – с легким наездом в голосе спросила Потапова.

– Да вот, понять хочу – вам Вовку Баскакова совсем не жалко?

В комнате повисла пауза. Маша посерьезнела и закусила губу.

– Слышь, а ты кто? – поинтересовался Игнатьев.

– Коллега, с работы, – ответил Вовчик. – Зашел выразить невесте покойного соболезнования.

Маша бросила на Игнатьева смущенный взгляд, поставила бокал, пригладила волосы.

– Слушайте, если надо скинуться на памятник, это мы прям легко, мы уже даже чат специальный создали, для сбора средств, – с извиняющейся интонацией сообщила Маша. Гости на диване состроили скорбящие лица, кто-то даже вынул изо рта мундштук от кальяна. – Вы номер карты оставьте, куда деньги перевести. Что касается поминок, то… Понимаете, у Ленки сегодня день рождения, мы не хотели портить праздник.

Маша кивнула на Потапову. Та тоже изобразила на лице скорбь, но шампанское из рук не выпустила.

– День рождения! Круто! Поздравляю! – сказал Вовчик.

– Будете с нами? – поинтересовалась Маша, явно надеясь, что они уже съехали со скользкой темы, с поминками. Она метнулась к столу, плеснула шампанского в пустой бокал, протянула его Вовчику.

– Это брют. У нас тут виноград есть, киви…

Вовчик смотрел в бокал с шампанским. Брют после водки, в нынешней ситуации – самое то! Залпом заглотив кислую шипучку, Вовчик отдал Маше бокал.

– Ну, что, мы разобрались? – поинтересовался Игнатьев. – Бабки на карту, Баскакову – вечная память?

– А ты кто вообще? – повернулся к нему Вовчик. Игнатьев удивленно поднял бровь.

– Какая разница? Друг.

– Чей? У Вовки таких друзей я чего-то не припомню.

Почуяв в голосе Вовчика угрозу, Маша тактично встала между ним и Игнатьевым.

– Слушайте, не знаю, что там про меня говорил Вова, на своей работе. Но я ему вообще-то не невеста.

– Чего это вдруг? – удивился Вовчик. – Он же тебе предложение делал.

То ли после шампанского, то ли в целом, от творящегося вокруг идиотизма, ситуация начала его забавлять.

– Я про предложение ничего не знала, – с легким официозом в голосе сообщила Маша. – Потом только, когда его из медведя достали, все кольцо увидели. Я вообще с ним встречалась, больше по приколу.

– По приколу! – улыбнулся Вовчик. – Забавно. И в путешествия ты за его счет по приколу ездила, и браслет от Тиффани по приколу взяла? И с родителями его по приколу познакомилась?

Маша нахмурилась.

– Браслет был вообще, самый дешевый, – возмутилась она. – Он там что, на работе, всё про нас рассказывал?

– А, может, я не с работы, – сказал Вовчик. – Может, я с того света. Может, я Вовчик. Пришел с кладбища, посмотреть на тебя, котенок.

Маша замерла. Только он, только Вовчик называл ее котенком.

У стоящей рядом Потаповой – которая была в курсе этого прозвища – вытянулось лицо.

– Чувак, ты чем-то обсадился? – несильно толкнул его в плечо Игнатьев.

– Тих, тих, я сейчас не с тобой, я с невестой разговариваю! – выставил указательный палец перед лицом Игнатьева Вовчик. Игнатьев, на удивление, умолк.

– Мужчина, я вас не знаю, думаю, вам пора, – строго произнесла Маша.

– Я уйду, ты не переживай, мертвецам надолго отлучаться нельзя, с того света, – продолжал веселиться Вовчик. – Только обниму тебя, напоследок.

Маша испуганно отступила назад.

– А помнишь, в Праге, ты решила, что беременна, – глядя ей в глаза, продолжал напирать Вовчик. – У тебя была задержка, около недели. Мы не поехали на экскурсию, я купил штук двадцать тестов, в разных аптеках, и мы проверяли, беременна ты, или нет. Сидели в сортире, в номере, и капали мочой на эти, бля, пластиковые штуки. Я бухал, а ты рыдала, что не готова иметь детей. А я, кстати, был готов. Детей, хоть пятерых – от тебя. Я с тобой вообще на любой кипиш