обратно в дом. Поднялся по лестнице в комнату Джеральда и Джейн. Джейн крепко спала в своей постели прямо посреди дня. И говоря «спала», я имею в виду – была в полной отключке.

Я прошел в гардеробную, достал английскую булавку из кармана, вскрыл шкатулку с драгоценностями и сразу же нацелился на главный приз. Вещь, которую, как мне было известно, Джеральд ценил больше всего.

Запонки Фитцпатриков, которые он получил в наследство от отца. Достояние семи поколений Фитцпатриков, созданное из золота и дополненное гравировкой еще в Ирландии, где у семейства не было за душой ничего, кроме этих запонок.

Его ненаглядная фамильная ценность. Он любил эти запонки так сильно, что отказался передать их местному музею в Бостоне. Я с улыбкой спрятал их в карман.

Я установил дополнительные камеры в доме, чтобы обеспечить себе безопасность.

Теперь он точно решит, что предатель – кто-то из домочадцев.

По пути к выходу я заметил, как Эшлинг паркует свой скромный синий «Приус» возле фонтана. Снежинки собрались над ее головой, словно корона.

Я мог без труда избежать встречи с ней, сесть в свой «Порше» и уехать, но как же веселье?

Она вышла из машины в медицинской форме, одним плавным движением показала мне средний палец, умудряясь при этом не утратить изящества, и пошла к дому.

– Симпатичная форма. Жаль, что ты надеваешь ее только ради того, чтобы семья поверила в твою байку про работу в больнице, – ухмыльнулся я.

Она замерла на долю секунды и пошла дальше к парадной двери.

Пускай мне не были известны все подробности ее тайны, но я знал достаточно, чтобы сделать ее жизнь по-настоящему несчастной.

Немудрено, что я взял за правило не желать того, что не отвечало взаимностью. Это было само собой разумеющимся, учитывая мой жизненный опыт и прошлое.

Возможно, сама Эшлинг хотела меня, но ее семья любой ценой будет стоять между нами. Впрочем, если бы я, в самом деле, хотел Эшлинг, у них бы все равно ничего не получилось. Но так уж вышло, что я отвергал тех, кто считал меня недостойным их.

– Приятного вечера, мисс Фитцпатрик. – Я приподнял воображаемую шляпу.

– Гори в аду, Бреннан.

– Если Бог существует, то у него на меня именно такие планы. – Я пригнул голову и сел в машину.

– О, он существует, и поверь, когда он доберется до тебя, я буду тут как тут с пакетом попкорна.

* * *

– Дядя Шэм! Покатаешь меня?

Руни, дочь Сейлор и Хантера, которой не исполнилось еще и трех лет, распахнула дверь дома Троя и Спэрроу и бросилась ко мне, словно ракета. Обхватила меня пухлыми ручками за ногу, а потом стала карабкаться выше, как маленький солдатик, пока я не подхватил ее на руки и не взял под мышку, будто мотоциклетный шлем. Я вошел в дом, в котором провел свои подростковые годы, и поцеловал в щеку Сейлор, а потом и Спэрроу.

– Я хочу на тебе поскакать. – Руни хихикала, болтаясь у меня под мышкой, пока я обменивался любезностями со своей приемной матерью и сестрой. – Пожа-аста.

– После ужина, Рун-Лун, – сказал я, взлохматив копну ее спутанных рыжих волос.

Она была точной копией Сейлор, а та – точной копией Спэрроу. Три поколения озорных банши. Трой похлопал меня по плечу, а Хантер передал мне пиво, которое я прихватил свободной рукой.

– Тетя Эммабелль говорит, что девочки в твоем клубе постоянно на тебе скачут, – продолжила Руни из-под моей руки, с удивлением на меня глядя.

– Тете Эммабелль надо бы зашить рот. – Я бросил на Сейлор грозный взгляд.

– А я думала, что только мне можно на тебе скакать. – Руни вырвалась из моих рук и встала передо мной.

Я потянулся к столу, чтобы взять закуску, и как раз в этот момент Сейлор сунула мне малыша Ксандера, чтобы завязать волосы Руни в хвост. В последнее время в доме Бреннанов было никуда не деться от детей.

– Сэмюэл, ты не мог бы определиться, что будешь держать в руках: ребенка или пиво? Вместе это не сочетается. Оставь что-то одно и помоги мне накрыть на стол. – Спэрроу вытерла руки полотенцем и пошла на кухню проверить воскресное жаркое, которое по традиции готовила каждую неделю.

– Да, мэм, – сказал я, положил Ксандера в коляску возле двери и пошел за ней.

Я услышал, как Сейлор тихо пробормотала у меня за спиной:

– Г…нюк.

– Я все слышал.

– Ты и должен был услышать! – сказала она и от досады дернула Руни за хвостик.

Я прислонился к кухонному столу и стал наблюдать, как Спэрроу достала бутылки каберне из винного шкафа, чтобы подать их к жаркому, а затем стала раскладывать горы йоркширского пудинга, картофельное пюре и грибы в бальзамическом соусе в красивые сервировочные тарелки.

– Ты как будто изменился, – заметила она, изучая меня проницательным взглядом зеленых глаз.

– В чем именно? – я отпил пива.

– Стал каким-то… задумчивым. – Она сунула мне в руки поднос с йоркширским пудингом. – Поставь на стол.

Я сделал, как она велела. Пускай я убийца, главарь преступной банды и дикарь, напрочь лишенный моральных принципов, но когда дело касается моей приемной матери, я под каблуком.

– Я все такой же отбитый, как и всегда, – протянул я, вернувшись на кухню.

Однако она не заблуждалась. У меня было полно проблем вкупе со всевозможными напастями и мелкие неприятности на закуску.

Русские в Бруклайне слетели с катушек в отчаянной попытке вырваться из моей хватки. Операция «Погуби Джеральда» шла полным ходом, да еще эта его дочурка-монстр все никак не выходила у меня из головы. Я не мог перестать думать о Дне благодарения. О тайне, окружавшей Эшлинг.

Разумеется, я мог получить ответы на все вопросы, если бы установил за ней слежку, как и за многими другими жителями этого города, но тем самым я бы признал поражение и уступил мысли о том, что мне и впрямь было не наплевать, а это, мать его, не так.

Черт, мне не плевать.

Ну, отчасти.

Уж точно не до такой степени, чтобы испортить чертовы рабочие отношения с Фитцпатриками.

Спэрроу сунула мне в руки тарелки с брюссельской капустой в дижонской горчице и пюре из батата. Я вернулся в столовую и расставил еду на столе. Когда снова зашел на кухню, она приперла меня к стенке между холодильником и кухонным островком.

– Ты уверен, что это не из-за Кэт?

– Абсолютно. Кстати, ты купила ей надгробие? Плохая идея. Покажи уже характер, Спэр.

– У меня есть характер. А еще сын, который так упорно отказывается признавать