В фильмах и играх, формировавших представления Пракса о поведении в силовом конфликте, щелчок курка был не более угрожающим, чем знак препинания. Агент службы безопасности мог начать допрос с угроз и затрещин, но, если он взводил курок, это означало лишь, что пора отнестись к нему серьезно. Пракс не задумывался над этим или задумывался не больше, чем какой писсуар выбрать, когда оказывался не один в мужском туалете, или как лучше войти или выйти из пассажирской «трубы». Это относилось к въевшимся правилам этикета. Орешь, угрожаешь, взводишь курок — и люди тебе отвечают.

— Где моя дочь? — заорал он.

И взвел курок.

Реакция последовала немедленно: резкий раскатистый удар, словно прорвало клапан под высоким давлением, только гораздо громче. Пракс отскочил назад, чуть не выронив пистолет. Неужели он случайно выстрелил? Нет, его палец даже не касался спускового крючка. В воздухе резко запахло кислым. Женщина с пиццей исчезла. Нет, не исчезла — упала. Что за ужас у нее со ртом? Под его взглядом разбитый рот шевельнулся, словно она пыталась заговорить, но Пракс услышал только пронзительный визг и заподозрил, что у него лопнула барабанная перепонка. Женщина с разбитой челюстью протяжно, с содроганием вздохнула и перестала дышать. Пракс равнодушно отметил, что она успела достать пистолет — он был зажат в руке. Он не заметил, когда она успела. Танцевальная мелодия из терминала сменилась новой, но он плохо различал музыку сквозь звон в ушах.

— Я в нее не стрелял, — сказал Пракс. Голос звучал как в неполном вакууме, когда воздух слишком разрежен, чтобы передавать звуковую волну. Но дышать Пракс мог, поэтому он снова подумал, не лопнули ли от выстрелов перепонки. Оглянувшись, ботаник понял, что остался один. Другие пропали. Нет, все попрятались. Ему пришло в голову, что надо бы тоже найти себе укрытие, но никто не стрелял, и Пракс застыл в растерянности.

Словно издалека донесся голос Холдена:

— Амос?

— Да, кэп?

— Теперь, будь добр, забери у него пистолет.

— Сейчас.

Амос поднялся из-за ящика, стоящего у стены. На его марсианском боевом скафандре по груди тянулась длинная полоса и еще два белых круга виднелись под ребрами. Механик, хромая, направился к Праксу.

— Прости, док, — сказал он. — Напрасно я его тебе дал. Может, в другой раз, ладно?

Пракс поглядел на протянутую к нему широкую ладонь и осторожно положил на нее пистолет.

— Венделл? — позвал Холден. Пракс так и не понял, где он прячется, но голос приблизился. Или слух понемногу возвращался. Кислый запах сменился другим, меднистым, напоминавшим о прокисшей куче компоста: теплая, органическая, неприятная вонь.

— Одного потеряли, — сказал Венделл.

— Нужен врач, — ответил Холден.

— Мило, но ни к чему, — возразил Венделл. — Заканчивай дело. С большей частью мы управились, но двое или трое шмыгнули за дверь. Они поднимут тревогу.

Один из бойцов «Пинквотера» встал. По левой руке у него стекала кровь. Еще один лежал на полу: у него попросту не было половины головы. Откуда-то возник Холден. Он растирал себе локоть, а слева на шлеме появилась новая вмятина.

— Что это было? — спросил Пракс.

— Ты начал перестрелку, — ответил ему Холден. — Ладно, двигаемся дальше, пока они не наладили оборону.

Теперь Пракс заметил и другие тела. Тела мужчин и женщин, только что жевавших пиццу под веселую музыку. У них были пистолеты, а у команды Холдена — автоматический дробовик, штурмовые винтовки и, похоже, пуленепробиваемые скафандры. Потому и результат для двух команд получился очень разным.

— Амос, вперед, — скомандовал Холден, и здоровяк скрылся за дверью, ведущей в неизвестность. Пракс подался за ним, но один из пинквотерских поймал его за локоть.

— Вам бы лучше остаться со мной, профессор.

— Да. Я… я останусь.

По ту сторону двери начинались совсем другие помещения. По-прежнему было ясно, что они — в старой части Ганимеда: по стенам вились все те же окаменевшие морозные узоры, на потолке виднелись те же старомодные крепления для светодиодок и пятна на серой краске там, где при отказах климатизаторов оттаивал и снова замерзал скрытый под ней лед. Но, шагнув за дверь, они из мертвого мира попали в живой. Воздух здесь был теплее и пах людьми, свежей землей и совсем чуть-чуть — резким душком фенолового антисептика. Просторное помещение напоминало общие комнаты всех лабораторий, где доводилось работать Праксу. Вдоль дальней стены располагались закрытые двери трех кабинетов и раздвинутые в стороны железные створки грузового прохода. Амос с Холденом заинтересовались закрытыми дверями. Амос распахивал каждую пинком. Когда раскрылась третья, Холден что-то крикнул, но его слова утонули в пистолетном лае и грохоте дробовика Амоса.

Двое из охраны «Пинквотер» выбежали вперед и прижались спинами к стене по сторонам грузовых ворот. Пракс двинулся к ним, но Венделл удержал его за плечо. Стоявший слева от ворот просунул голову внутрь и тут же отскочил. Прошедшая мимо пуля выбила черту в стене.

— Поможешь чем-нибудь? — спросил Холден.

Пракс решил, что капитан обращается к нему. Смотрел он жестко и по-волчьи растягивал губы, так что в углах рта пролегли жесткие морщины. Но голос Наоми заставил его улыбнуться и снова стать просто усталым и грустным.

— Вот что: частичный план у нас есть. Дальше — открытое помещение, ниже на два метра, выходы на десять часов и на один час.[20]Пол заглублен, так что, если они выставят оборону там, мы окажемся на возвышении.

— И потому только дурак разместит там заслон, — вставил Венделл.

Затрещали выстрелы, в металлических створках ворот появились три дырочки. Люди по ту сторону нервничали.

— Однако сам видишь… — сказал Холден.

— Поговоришь с ними, кэп? — спросил Амос. — Или сразу к делу?

В его словах скрывался намек, который Пракс заметил, но не понял. Холден начал было отвечать, потом задумался и кивнул на проход:

— Давайте заканчивать, — сказал он.

Холден с Амосом рысцой подбежали к воротам, Пракс и Венделл двигались почти вплотную за ними. За воротами кто-то выкрикивал приказы. Пракс различил: «Груз… уходим…» — и сердце у него упало. Никого нельзя было отпускать, пока не нашлась Мэй.

— Я насчитал семерых, — сообщил один из «Пинквотера», — но может быть и больше.

— Дети? — спросил Амос.

— Не видно.

— Надо посмотреть получше, — ответил Амос и высунулся в дверь.

Пракс задохнулся от ужаса, ожидая, что его череп разлетится под градом пуль, но Амос успел отдернуть голову до того, как прозвучал первый выстрел.