Григорьевич.

Трейниц. Так.

Появляются околоточные и городовые, которые делали обыск в погребе.

Околоточный (полицмейстеру). Ничего не обнаружено.

Трейниц. Ну это так и следовало ожидать... (Сталину.) Да, простите, еще один вопрос... а впрочем, Иосиф Виссарионович, какие тут еще вопросы... Не надо. По-видимому, от занятий философией вы стали настолько рассеянны, что забыли свою настоящую фамилию?

Сталин. Ваши многотрудные занятия и вас сделали рассеянным. Оказывается, вы меня знаете, а спрашиваете, как зовут.

Трейниц. Это шутка...

Сталин. Конечно, шутка. И я тоже пошутил. Какой же я Нижерадзе? Я даже такой фамилии никогда не слышал.

Трейниц (полицмейстеру). У вас все, полковник?

Полицмейстер. Все.

Трейниц. Все четверо арестованы. (Арестованным.) Предупреждаю на всякий случай: чтобы в дороге без происшествий, конвой казачий. А они никаких шуток не признают.

Сталин. Мы тоже вовсе не склонны шутить. Это вы начали шутить.

Трейниц (жандармам). С Джугашвили глаз не спускать! Марш!

Темно.

Картина восьмая

Прошло более года. Жаркий летний день. Часть тюремного двора, в который выходят окна двух одиночек. Вход в канцелярию. Длинная сводчатая подворотня. Что происходит в подворотне — из окон тюрьмы не видно. Во дворе появляются несколько уголовных с метлами. С уголовными Первый надзиратель.

Первый надзиратель. Подметайте, сволочи. И чтобы у меня соринки не было, а то вы все это у меня языком вылижете.

Уголовный. Как паркет будет!

Первый надзиратель уходит.

Уголовный. Пошел ты к чертовой матери вместе со своим губернатором! (Бросает метлу, садится на скамейку, делает затяжку, передает окурок другому уголовному, который начал подметать. Тот затягивается и передает третьему.)

Сталин (появляется в окне за решеткой). Здорово.

Уголовный. А, мое почтение!

Сталин. Какие новости?

Уголовный. Губернатор сегодня будет.

Сталин. Уже знаю.

Уголовный. Ишь ты как!

Сталин. Просьба есть.

Уголовный. Беспокойные вы, господа политические, ей-богу, не можете просто сидеть: то у вас просьбы, то протесты, то газеты вам подай! А у нас правило: сел — сиди!

Сталин. За что сидишь?

Уголовный (декламирует).

А скажи-ка мне, голубчик,

Кто за что же здесь сидит?

Это, барин, трудно помнить,

Есть и вор здесь, и бандит!

Домушники мы, например!

Сталин. Письма на волю надо передать.

Уголовный. Сегодня такой хохот у нас в камере стоял! Хватились — глядь, а папиросы кончились! Прямо животики надорвали, до того смешно: курить хочется, а курить нечего.

Сталин. Лови... (Выбрасывает во двор пачечку.)

Уголовный. Данке зер! Ну-ка, от окна отходи! (Усердно подметает.)

Проходит надзиратель, скрывается.

Письмо в пачке?

Сталин. Ну конечно.

Уголовный (хлопнув кулаком по ладони). Марка, штемпель, пошло ваше письмо.

Сталин. Есть еще вопрос. В женском отделении есть одна, по имени Наташа. Сидит в одиночной камере, из Батума недавно переведена. Волосы такие пышные.

Уголовный. Гм... волосы пышные? Понимаем.

Сталин. Тут очень просто понимать: сидит женщина в тюрьме, и все. Так вот, требуется узнать, как она себя чувствует.

Уголовный. Плакать стала.

Сталин. Плакать?

Пауза.

Ты, я вижу, человек очень ловкий и остроумный...

Уголовный. Не заливай, не заливай, мы не горим.

Сталин. Я не заливаю. А просто я тебя наблюдал из окна. Сейчас женщин поведут на прогулку, так ты бы ее научил, чтобы она прошлась здесь, а то она все в том конце, как назло, ходит. А ты чем-нибудь займи надзирателя.

Уголовный становится грустен, свистит.

Лови. (Бросает пачечку.)

Уголовный. Отходи!

Первый надзиратель. А что же вы, бестии, не поливаете?

Проходят три женщины, за ними медленно идет Наташа. Надзиратель проходит.

Уголовный (с лейкой, перед Наташей). Вы, барышня, здесь погуляйте, у этого окошка вам будет очень интересно. Там вас ваш главный спрашивал.

Наташа. Какой главный? Никакого я главного не знаю. Отойдите от меня.

Уголовный. Вы в тюрьме в первый раз, а я, надо доложить, в пятый. Домушники наседками не бывают. Наше дело — с фомкой замки проверять. Идите к тому окну. (Уходит.)

Наташа (ему вслед). Шпион проклятый!

Первый надзиратель (появился, смотрит вдаль). Что же вы, сукины дети, крыльцо поливаете? Это чтобы губернатор поскользнулся? (Устремляется вон.)

Наташа присаживается на скамейку.

Сталин (появляется в окне). Что значат, орлица, твои слезы? Неужели тюрьма надломила тебя?

Наташа. Сосо?!

Сталин. Не называй.

Наташа. Ты здесь? Ты... Я думала, что ты уже в Сибири... Ты...

Сталин. Второй год пошел, как здесь сижу. А ты, говорят люди, плачешь? А? Наташа?

Наташа. Плачу, плачу, сознаюсь. Одна сижу, тоска меня затерзала, вот я и плачу.

Сталин. Когда началось?

Наташа. С неделю.

Сталин. Перестань, не плачь, они тебя сжуют... погибнешь... Что хочешь делай в тюрьме, только не плачь!

Наташа. Я повеситься хотела...

Сталин. Что ты?! Своими руками отдать им свою жизнь? Я не слыхал этих слов, а ты их не говорила. Слушай меня: тебе осталось терпеть очень немного. Имей в виду, что Сильвестра и Порфирия уже выпустили.

Наташа. Что? Выпустили? Правда?

Сталин. Точно знаю. И тебе, конечно, остались последние дни здесь, в тюрьме. Они за тобой ничего не могут найти. Но заклинаю: не плачь!

Уголовный (появляется). Эй... эй... эй...

Первый надзиратель (как коршун влетает за ним). Я тебе покажу! Ты что же, мне, стерва, дорогу режешь? (Ударяет уголовного, подбегает к Наташе.) Это что такое? (Бьет Наташу ножнами шашки.)

Уголовный. Эх... сгорели.

Наташа. Не смейте! Не смейте! Он бьет меня.

Сталин (приближает лицо к решетке, взявшись за нее обеими руками). Эй, товарищи! Слушайте! Передавайте! Женщину тюремщик бьет! Женщину тюремщик бьет!

Канделаки (появляется в соседнем окне). Протестуйте, товарищи! Женщину бьют! Женщину бьют! (Стучит металлической кружкой по решетке.)

Крик побежал дальше по тюрьме: «Женщину бьют!»

Уголовный. Ну, теперь пошло!

Первый надзиратель (Сталину). Долой с окна!

Второй надзиратель выбегает, схватывает Наташу за руку.

Наташа. Не трогай меня!

Сталин. Оставь руку, собака!

Канделаки. Смотрите, во дворе женщину истязают! (Выбрасывает в окно кружку.)

Сталин выбрасывает в окно кружку.

Уголовный. Так их, так!..

Первый надзиратель. Слезай, стрелять буду!

Сталин. Стреляй!

Первый надзиратель стреляет в воздух. От этого шум разрастается, вся тюрьма кричит, грохочет. Из канцелярии выбегает начальник тюрьмы, за ним — надзиратель.

А ты выстрели в окно.

Наташа. Меня бьют!

Второй надзиратель. Я тебя не трогаю!

Начальник тюрьмы. Прекратить это!

Первый надзиратель (указывая на окно Сталина). Вот, ваше высокоблагородие...

В тюрьме послышались разрозненные голоса: «Отречемся от старого мира!..»

Начальник тюрьмы. Уводите ее скорее отсюда!

Двое