Обалдело уставившиеся на женщину притихшие солдаты, как зомбированные, начали неловко спрыгивать с грузовика под покровительственным взглядом опытного Хоки…

Спрятавшийся за деревьями Карташов видел, как ошалевшие от представления Фионы пассажиры грузовика неловко выпрыгнули из кабины ЗИЛа и робко последовали за игриво виляющим женским задом вглубь сада. И когда все исчезли за деревьями, и затих звук трения сапат о подсушенную долгим зноем землю, он осторожно начал подбираться к кузову грузовика.

Он знал, что за груз находится в ЗИЛе, но даже это не подготовило его к зрелищу, которое он увидел, когда, мгновенно подбежав к машине, быстро взобрался в кузов, скрывшись за темно-зеленным в разводах брезентом.

В опалесцирующем сумраке кузова на него уставились мутные глаза пятнадцати двухметровых крокодилов. Даже с обмотанными проволокой и проводами пастями и лапами эти монстры выглядели ужасающе страшно. У некоторых от тряски в машине развязались лапы, и они тяжело ступали по головам связанных собратьев.

Вонь от какой-то непередаваемой смеси запахов болота, рыбы, гнилого полупереваренного мяса и блевотины, стояла такая густая, что казалось от нее щиплет глаза. Позже Карташов заметил, что некоторые крокодилы даже умудрились с завязанными пастями исторгнуть содержимое желудка обратно, и на полу кузова тускло поблескивали то ли лужицы полупереваренного желудочного содержимого, то ли фекалий. Густой желто-зеленой коричневой жижей они стекали по полу, и все туши животных были вымазаны этим вонюче-осклизлым дерьмом.

Когда Карташов спрыгнул в кузов, пара крокодилов, у которых были развязаны лапы, инстинктивно двинулись к нему, пытаясь раскрыть завязанные пасти. Степан отпрянул от них, высматривая относительно безопасную зону и моля Бога, чтобы ни у кого из этих монстров не оказалась развязанной пасть. Пятнадцать пар злых мутных глаз внимательно следили за перемещениями своего нового попутчика. Некоторые с нарочитым безразличием, другие — приподняв голову.

Фиона стояла среди деревьев и смотрела, как притихшая, но явно довольная четверка, взбиралась в кабину ЗИЛа. В руках она зажимала заработанную пачку «Явы» и улыбалась во весь рот, разглаживая порядком помятый и грязный сарафан. Тело болело, внизу живота неприятно саднило, колени и локти были стерты землей, но при этом такого чувства удовлетворения она не ощущала давно. Чувство тайной мести и чувство спасителя слились в одно большое и сложное ощущение выполненного долга, который придал хоть какой-то смысл ее тупому и скотскому существованию в этой коммуне.

Четверка ее неумелых любовников, наконец, забилась в кабину грузовика. Дверь захлопнулась. Хока, оскалившись, махнул Фионе рукой, остальные с пунцовыми щеками просто смотрели на нее. Мотор машины, чихнув пару раз, завелся, и в пряный запах перезрелых плодов манго вплелась вонь от выхлопов грузовика. Машина медленно начала отъезжать.

Фиона смотрела вслед исчезающему в дорожной пыли грузовику и думала о молодом американце, которому спасла жизнь. На миг ей показалось, что брезентовый полог отъезжающей машины чуть раздвинулся, и там мелькнуло белое пятно ладони в прощальном благодарном жесте. Но может, это ей просто показалось.

Женщина улыбнулась кроткой, грустной улыбкой и посмотрела вверх на небо. Там равнодушно продолжал парить белый альбатрос, может, тот же, а может, другой. Бросив последний завистливый взгляд на свободную в своих желаниях птицу, она повернулась и побрела в сторону сарая, где стояли ящики с фруктами и устало двигались девушки. Пора было и ей приступать к работе…

Сквозь щель в брезенте грузовика Карташов смотрел на приближающийся порт Гаваны. ЗИЛ стоял почти на самом краю парома, и слышался даже плеск бьющей о борта парома воды. Как только грузовик въехал на паром, крокодилы замерли, как под гипнозом. То ли почувствовали близость воды, то ли неспешное покачивание парома на волнах убаюкало их, но они, обмазанные густой скользкой фекальной жижей, замерли, как вкопанные. Карташов тоже неподвижно стоял на деревянной скамье в этой тошнотворной вони, стараясь не поскользнуться, и внимательно следил за монстрами.

Когда грузовик на Пиносе въезжал на паром, его даже толком не осмотрели. По-видимому, все уже знали о его содержимом и кому он принадлежит. Солдаты охраны лишь один раз мельком заглянули внутрь и тут же брезгливо отвернулись от плотного потока вони, ударившего им в нос. При этом Карташов стоял, прижавшись к брезентовому входу со взведенным револьвером, готовый в любой момент разнести голову первому, кто его заметит. Он дал себе слово, что живым не сдастся, и был готов к самому роковому повороту событий…

Вдали виднелась Гавана со своими прекрасными пляжами, величественным собором Сан-Кристобаль и разношерстной толпой. Утренняя дымка окрашивала все в нечеткие цвета, размывая контуры зданий, придавая окружающему сказочную загадочность.

Паром медленно вплывал в акваторию порта, и по-утреннему сонные пассажиры стояли по бортам, лениво наблюдая за приближающимся берегом.

Карташов внимательно следил за окружающими через щелку в брезенте, одновременно не выпуская из поля зрения крокодилов, застывших, как изваяния, на скользком полу кузова.

В ста метрах от парома, испустив протяжный гудок, выплывал из порта большой океанский лайнер. На борту большими золотистыми буквами было написано название «Клавдия Еланская». Как только прозвучал гудок корабля, с его обоих бортов вдруг полетели в воду множество белых беретов. Карташов внутренне усмехнулся. Он знал, что это очередной контингент советских войск интернациональной помощи прощается с Кубой, отплывая в СССР. Судя по тому, что вся водная гладь на много метров вокруг корабля была усыпана огромным количеством тонущих беретов, лайнер был под завязку набит «интернационалистами». Чайки с криками бросались на береты, поднимали их в воздух и разочарованно бросали обратно в воду.

Вонючий запах дешевого табака сигарет «Популярес» на мгновенье перебил даже стойкую тошнотворную вонь внутри кузова ЗИЛа. Карташов вновь прижался к брезентовой обшивке входа и стоял, стараясь не поскользнуться на склизком полу, и чутко прислушивался к тому, что происходило снаружи.

Кубинец, сидящий в грузовике, где находился Карташов, что-то быстро взахлеб объяснял двум лениво курящим охранникам гаванского порта. Те, прервав кубинца, небрежно откинули свисающую ткань, даже толком не заглянув внутрь, убедились в мерзком содержании кузова, брезгливо отпустили брезентовый полог, что-то грубо ответили и махнули рукой, пропуская грузовик в порт. ЗИЛ, тяжело переваливаясь, переехал по узкому помосту на обетованную землю Гаваны и нырнул в изрядно раскаленное утреннее марево просыпающегося города.

Через щель в брезенте Карташов видел все быстрее мелькающие постройки порта и отдаляющийся шлагбаум портового КПП. Он облегченно перевел дух и стал с нетерпением ждать подходящей остановки, чтобы незаметно покинуть грузовик.

Пятнадцать жертв «сувенирки» то ли уже привыкнув, то ли от длительного обезвоживания, уже не реагировали на него, обреченно