– Я видела какую-то тень! – Она перевела дух. – Из бара!

– И что?! – крикнул в ответ я.

Больше мне не удалось ничего из себя извлечь, так как ветер врывался мне в рот и запихивал звуки обратно. Это был шквал, от которого приходилось откусывать куски, просто чтобы дышать.

– Разве преступников не тянет на место преступления?

Она была права, но моя трусость активизируется при довольно низком температурном пороге. Я хотел было предложить, чтобы мы обождали минутку или взяли с собой Кроуфорда, но не успел вымолвить и слова, как София, прикрыв лоб рукой, двинулась прямо в пургу.

Я кинулся за ней, беспокоясь, как бы она не зашла слишком далеко, а ее тень не растворилась в белизне. Почти сразу невозможно стало определить, где верх, где низ. Насколько я понимал, мы шли не в том направлении, спускались по склону, тащились по замерзшему озеру и могли вот-вот провалиться сквозь тонкий лед и расстаться с жизнью. Я читал, что, как только попадаешь в холодную воду, происходит спазм легких. Если температура достаточно низкая, это влияет на кровь. Можно тут же потерять сознание. Все знают, что проваливаться под лед опасно, потому что, как только вы оказываетесь под ним, уже невозможно найти дыру, сквозь которую вы туда попали, и кинематографическое клише – тонущий человек стучит кулаками по прозрачному льду – не реалистично. В такой холодной воде наступает полный паралич. Какое это, должно быть, разочарование – лишиться возможности колотить кулаками по чему бы то ни было. Надеюсь, когда настанет мой смертный час, я получу возможность пояриться всласть.

Вдруг я понял, что потерял Софию. Попытался оглядеться. Ничего, кроме бесконечной вихрящейся хмари. В ушах дико выло, почти визжало. Ветер словно подражал звучанию цепной пилы. Глаза щипало, я прикрыл их сгибом локтя и выглядывал из-под него только при крайней необходимости. Сделал несколько шагов вперед, не отрывая ног от земли. Из водоворота серой мглы появились какие-то фигуры. Медведи. Такая мысль, довольно глупая, первой пришла мне в голову, ведь мы в Австралии. Но я быстро сообразил, что это машины. Я дошел до парковки. Хорошо. Значит, двигался в правильном направлении.

Буря так разбушевалась, что автомобили раскачивались на подвеске. У «вольво» Кэтрин было выбито стекло, заднее сиденье засыпал снег. «Слава богу, это не машина Марсело!» – подумал я. Снег испортил бы ее кожаную обивку и закоротил бы новомодную электронику. У меня появилась идея, и я приберег ее на потом.

С того места, где я стоял, мне казалось, я различаю вдалеке, выше по склону, очертания хозяйственного сарая. Расстояние было слишком большое, так что это явно не автомобиль, слишком угловатое, так что это и не медведь, к тому же у предмета отсутствовало треугольное завершение, значит это не шале. Ориентир был хороший. Я сделал шаг в ту сторону, но вдруг увидел справа от себя фургон Майкла. Несмотря на плохую видимость, из-за размеров его ни с чем нельзя было спутать. Оба борта раздувались, как паруса, на сильном ветру, и вся машина отчаянно дрожала на небольших колесах, словно вот-вот перевернется. Лежавшие у меня в кармане ключи назойливо терлись о бедро. Забыв о сарае, я шагнул к фургону.

Кто-то схватил меня за руку. София. Ее губы оказались у моего уха, капельки слюны оросили шею.

– Не туда, Эрн.

И она потащила меня вверх по склону, прочь с парковки. Снег стал уже заметно глубже (прощайте, следы на месте преступления!), и я по икры утопал в нем при каждом шаге. Когда мы приблизились к темному пятну с плоской крышей, я увидел сверху на нем огромный снежный сугроб. Мы подошли к сараю сбоку, хотя его фасад лучше защищал бы нас от ветра. Последние несколько шагов превратились в настоящую битву. Но наконец наши спины прижались к рифленому железу. Ветер раскалывался о сарай, обтекал его и соединялся вновь в единый поток прямо перед нами, как будто мы прятались за большим камнем в русле реки, и свистящий звон у нас в ушах превратился в призрачный стон. Я сделал несколько полных глотков несущегося упругой струей воздуха и стряхнул с рук и плеч дюйм снега. Перчаток на мне не было, поэтому я сунул кулаки в карманы, сжимал и разжимал их, чтобы согреть. С края крыши надо мной свисал ряд длинных ледяных пальцев. Однажды я видел фильм ужасов, где одного героя пронзила насквозь упавшая сосулька. Я понимал, что это невозможно, но тем не менее вжался в стену так сильно, как только мог.

София выглянула за угол, быстро убрала голову обратно и ткнула меня локтем под ребра, выкатывая глаза, мол, давай, глянь сам. Дверь сарая была открыта. Замок, на который ее запер Кроуфорд, валялся в снегу. Он не был срезан: проушина, в которую вдевалась дужка замка, была напрочь оторвана, вместе с винтами и всем прочим.

– Надо привести Кроуфорда, – сказал я.

– Тогда иди и приведи его.

Она повернула за угол. Я преградил ей дорогу и вдавил ее в стенку сарая:

– Стоп!

– Я хочу поближе взглянуть на тело, вот и все. А лучшей возможности не представится. Кроуфорд никого из нас к нему больше не подпустит. Изображает, что собирается расследовать дело. Мог бы с тем же успехом играть в переодевания. Если это, – она изобразила, что у нее в руках лопнул воображаемый воздушный шарик, – нечто большее, тогда мы все можем быть мертвы к рассвету. Нам нужно вооружиться знанием. И вот мы здесь, а дверь открыта. Убийца, вероятно, был тут и ушел.

– А если нет?

– Ну затем я и привела тебя. Телохранитель.

– Плохой выбор.

– Тогда вот что. Мы заглянем внутрь краешком глаза, если там кто-то есть, забаррикадируем дверь и запрем его. Выход же только один. А потом позовем кого-нибудь. Capiche?[8]

У меня была масса вопросов. Как мы запрем дверь, если замок сломан? Как можно одновременно баррикадировать ее и бежать за подмогой? Вдруг они вооружены? Как пишется «сapiche»?

Но выбора у меня не было. Если я пойду в отель за помощью, София не станет дожидаться, пока я вернусь с подкреплением. Вместе держаться безопаснее. И, кроме того, пока я рассчитывал, что находящееся в фургоне поможет оправдать Майкла («Эрнест что-нибудь исправит»), хорошенько рассмотреть тело тоже будет нелишним. И слушайте, это раздражает, я знаю, когда люди принимают глупые решения по такой причине – поэтому жертва сосульки не выжил в том фильме ужасов, – но мне было чуть-чуть любопытно.

Мы стали потихоньку огибать угол сарая, прижимаясь спинами к стене для скрытности и ради спасения от ледяных шампуров, пока не добрались до приоткрытой двери. София просунула в щель голову и резко отдернула ее обратно, будто ее укусила змея. Глаза у нее были широко раскрыты, и она произнесла одними губами: «Там кто-то есть». Я кивнул на дверь и жестами предложил ее закрыть. София покачала головой, указала на мои глаза, потом на щель в двери и прокралась мимо меня, чтобы я оказался ближе к дверному проему. Она подтолкнула меня. Ее действия сводились к одному: «Тебе нужно увидеть это». Я выкатил на нее глаза, силясь как можно убедительнее изобразить возмущение: «Мы так не договаривались!» София лишь снова пихнула меня к двери.