Когда жижи скопилось в достатке, защитники города, стоя на безопасном расстоянии, пустили в проход горящие стрелы. Огненная вспышка, последовавшая почти мгновенно, сразу ослепила атакующих, а жаркое пламя принялось за дело. Немногие сумели выскочить обратно наружу, очень немногие, да и то…

«Уж лучше бы они вообще остались там, внутри, – мрачно подумал Бату, вспоминая тот день, а главное, тот ужас, который охватил всех остальных воинов при виде заживо горящих товарищей, которые живыми факелами выскакивали навстречу второй волне атакующих.

После этого Бату даже отменил очередной штурм, намеченный на следующий день, чтобы дать воинам прийти в себя после пережитого ужаса. И вот теперь он, нахохлившись наподобие любимого рыжего петуха Субудая, которого тот всюду таскал с собой, сидел в своей юрте и мрачно молчал, абсолютно не представляя, что бы еще предпринять.

Внутри него все кипело от бешенства. Пушки! Проклятые пушки! Если бы он мог их использовать, то все было бы иначе. Но тут вбежал один из тур-хаудов, охранявший ханскую юрту, и произнес всего три слова, но таких желанных, что у Бату от радости даже перехватило дыхание.

– Прибыли гонцы от Бурунчи, – сказал кешик-тен.

Ликуя в душе, но стараясь не подавать виду, хан слегка нахмурился, выждал должную паузу, после чего нехотя произнес:

– Пусть они войдут.

Едва прибывшие переступили порог юрты, как Бату понял, что приятное предчувствие его не обмануло. Несмотря на усталость, обветренные от мороза лица всех трех вестников лучились от предвкушаемого наслаждения порадовать хана, ну и, чего уж тут таить, от надежды на награду.

– Я помню тебя, – благосклонно кивнул Бату воину, стоящему посередине, уже в годах, но выглядевшему, благодаря своей крепкой поджарой фигуре, достаточно молодцевато. – Помнится, ты отличился, когда первым ворвался в ту высокую юрту, про которую мы думали, что она сделана из чистого железа. Многие побоялись заходить вовнутрь, опасаясь, что ржавая труха[76]не выдержит и рухнет им на головы, а ты нет. Да и потом, кажется, именно ты был в числе первых, кто ворвался в тот город чжурчженей, где один каан наших врагов повесился, а другого они убили сами[77]. Ты храбро там дрался, Шингур.

Монгол, польщенный столь лестной характеристикой джихангира, радостно оскалился и выпалил, даже забыв о подобающем приветствии:

– Урусский князь согласился встать на нашу сторону и теперь помогает Бурунчи искать пушкарей. Темник повелел мне передать, что не успеет солнце четырежды уйти с неба, как он двинет к тебе весь свой тумен и тех из урусов-пушкарей, кто захочет вслед за князем перейти к тебе на службу.

Бату, не глядя, протянул руку назад, нащупал небольшой синий мешочек с приятно побрякивавшим содержимым, посмотрел на него, подумал и отбросил обратно, извлекая другой. В синем лежали серебряные дирхемы, а в этом, красном, – золотые динары.

«За столь радостную весть надо награждать щедро, тут скупиться нельзя», – решил он и небрежно швырнул его гонцу.

– Сколько дней ты скакал ко мне? – уточнил хан.

Шингур нахмурил брови, сосредоточенно закатил глаза кверху и долго шевелил пальцами, загибая один за другим. Затем он молча показал руки с семью оттопыренными пальцами.

– Ты быстро ехал, – довольно кивнул Бату. – Значит, Бурунчи в пути уже четыре дня. А как ты мыслишь, сколько дней ему понадобится?

– Я ехал с четырьмя запасными конями, как и каждый из моей полусотни, и у нас не было обоза. Думаю, что Бурунчи будет не раньше чем через… – и он выставил вперед пальцы всех рук.

– Медленно. Слишком медленно, – проворчал Бату. – Завтра мы позволяем твоим людям и твоим коням отдохнуть, но потом ты вернешься к нему и скажешь, чтобы он шел сюда как можно быстрее.

Хан недовольно посопел, представив, как Бурунчи хвастается боевым товарищам, что джихангир не может обойтись без него ни одного дня, нахмурился и уточнил:

– Если же пушки будут помехой в пути, то пусть он не торопится, но отправит налегке, без обоза, вперед себя только князя с его урусами, дав им охрану из тысячи воинов.

Теперь получалось, что Бату не может обойтись без урусов, что тоже выглядело не очень хорошо.

Хан еще больше нахмурился и добавил:

– Передай, что я хочу испытать Святозара и его урусов на этой крепости, но ждать его долго у меня нет времени. Если они промедлят, то я возьму ее сам, но останусь недоволен своим темником. А теперь иди отдыхать.

Спать Бату лег в прекрасном настроении, однако к вечеру следующего дня он уже не выглядел довольным и не напоминал снежного барса, нежащегося под горячими лучами горного солнца. Скорее уж озабоченным. Во всяком случае, брови его были вновь нахмурены, а голос – отрывист. Виной тому стало известие, что к нему следуют послы урусов.

* * *

Приде Батыи на земли булгар в силе тяжкой и окружи град Сувар. А грады Биляр и Булгар братья Бату Орда и Шебани окружи тако же. И бе их вои у градов, и не бе слышати гласа от скрипления телег его, ревения вельблудьего и ржания коней его, и бе исполнена земля Булгарскыя ратных.

И едино спасение бысть градам оным пушки русськи, ибо побивахом оны у Монголов пороки их и тараны и несть им никак подойти ко граду, еже и врата открытии, а войти в них не в силе.

Из Владимирско-Пименовской летописи 1256 года

Издание Российской академии наук. СПб., 1760

Обдумать мы должны всецело

Весьма ответственное дело:

Совета требует оно.

Советников, опору трона,

Я позову, и мы решим…

Лопе де Вега

Их обнаружили передовые дозоры из тумена его брата Орду, который стоял ближе всех к устью Камы. А еще через два дня прибыли и сами послы.

Одетые в тяжелые волчьи и лисьи шубы, они выглядели представительно, да и вели себя соответственно. А вот подарки, которые они доставили, уместились всего на двух санях. Такая скудость наводила на размышления. Да и сами послы тоже мало напоминали униженных просителей – ни перед кем не заискивали, никого не пытались подкупить, чтобы их побыстрее приняли. Словом, вели себя так, будто они где-то в Сыгнаке.

Поначалу Бату хотел их немножечко потомить в неизвестности, но затем, рассудив, что ни к чему им видеть, как он безуспешно штурмует Сувар, изменил свое решение. Сыграло свою роль и любопытство – знает ли каан русичей о том, что к его столице сейчас тоже приближаются тумены непобедимых степных воинов?