невыносимому мужчине, и идея переехать к нему не казалась мне уже такой невозможной. Да если он и дальше себя будет так вести, то я сама, без приглашения, соберу чемодан и приеду к его двери.

— Это тебе. — Ярослав протянул мне букет, и я тут же вдохнула сладкий аромат цветов.

— Спасибо, — прижала его к груди.

— Поехали? — Я молча кивнула и пошла за Костровым в сторону машины. Ярослав сегодня сам был за рулем. И если вспомнить прошлое и настоящее, то я только второй раз увидела его на месте водителя.

— Ты часто водишь сам? — спросила я, когда мы уже отъехали от моего дома.

— Да. Бывает иногда. Мне нравится водить.

— Тебе идет эта машина.

— Спасибо. Знаешь, я чувствую себя школьником! — легко рассмеялся Ярослав, а я только улыбнулась в ответ.

— Я тоже нервничаю.

Практически всю дорогу мы молчали. Но это молчание было уютным, оно не напрягало. А еще я поняла, что безумно люблю театр. Никогда не думала, что меня может настолько поразить, что вызовет слезы. А Ярослав от моих слез так опешил, что и слова не мог сказать. Молча смотрел на меня, словно на бомбу замедленного действия, а когда я сказала, что это слезы восторга, он с облегчением выдохнул и прижал меня к себе, целуя в висок.

— Куда мы теперь? — спросила я, выходя за руку со своим фиктивным мужем из театра.

— Ко мне. Поужинаем. Ты не против? — он напряженно замолчал, ожидая моего ответа. Но я не была против, наоборот, я только и ждала, когда он это предложит.

— Нет. Я только за. А твой сын, он дома?

— Да. Женя дома с няней. Но они нас не побеспокоят, не бойся. — Я почувствовала, как тело Ярослава напряглось. Он всегда так делал, когда разговор касался его сына, что было очень странным. Эта ситуация, когда он в одиночестве воспитывает ребенка, поразила меня до глубины души. Я бы никогда не подумала, что Костров может полюбить кого-то кроме себя. Он о сыне отзывался с гордостью и улыбкой на губах. Безумно любил его, это было видно даже невооруженным взглядом.

— Да я не боюсь. Я не против его увидеть.

— Правда? — с каким-то недоверием проговорил он и, остановившись, посмотрел на меня, внимательно вглядываясь в мое лицо. Что он там хотел увидеть, я так и не поняла.

— Да. Мне очень понравился твой сын. Знаешь, я тоже мечтала когда-то о детях и хотела завести семью, но не получилось. — Последние слова произнесла чуть слышно.

— А сейчас? — проговорил Костров, не сводя с меня темного взгляда.

— А что сейчас? — я не сразу его поняла.

— Ну, сейчас, ты хочешь семью?

— Да, очень, — улыбнулась я ему в ответ.

— И я. С тобой. Я с тобой, Ян, хочу семью. Знаешь, я все эти дни вспоминал прошлое и понял, как облажался. Я не подарок, скорее наоборот, наказание. Но я хочу быть с тобой. Ради тебя и сына я готов меняться. Даже если мне придется прыгнуть выше своей головы, я прыгну. Я в лепешку расшибусь, но сделаю так, чтобы вы были счастливы. Ты только не отвечай мне ничего сейчас, хорошо? Давай закончим этот вечер так же хорошо, как и начали.

Я только молча ему кивнула, а в глазах застыли слезы. Я мечтала услышать такие слова от любимого мужчины. И услышала. Я услышала самое главное, и это даже лучше, чем признание в любви. Дома нас и правда ждал прекрасный ужин и великолепное вино. А после ужина, когда я уже засобиралась домой, Ярослав притянул меня к себе, якобы прощаясь, и поцеловал. Но после одного поцелуя последовал еще один. И еще. И так мы плавно поднялись в его спальню, где любили друг друга всю ночь. Ярослав признавался мне в любви и говорил, что никогда больше не отпустит. Ох, его слова были усладой для моих ушей! И с каждым словом, каждым прикосновением я таяла, словно шоколад на солнце. Мне еще никогда не было так хорошо. Уже только под утро Ярослав уснул, а я лежала в его крепких объятиях и вспоминала прошлое. И как бы я не хотела, как бы не сопротивлялась, эти воспоминания постоянно лезли в мою голову. А потом пришла жалость. Жалость к себе, к тому, что вокруг меня происходит. Жалость к своей жизни. Если бы Костров был бы таким изначально. Если бы не его попытки держать меня при себе, его запреты, измены и взрывной характер, то, возможно, у нас уже была бы семья, дети. Родители приняли бы моего мужа. Но всего этого не случилось. Но все ведь еще можно исправить, правда? Как говорит мой папа: исправить можно все, пока над тобой не захлопнется крышка гроба.

И я решилась. Я перееду к Ярославу. Я стану для него опорой и поддержкой. Я приму его сына и буду любить его. Я стану для Женечки самой лучшей мамой. Ну а чуть позже у нас появятся и другие дети. Обязательно появятся, и мы заживем счастливо. Витая в этих мыслях, я не заметила, как уснула.

Ярослав

Я смотрел на спящую Яну и любовался, как первые лучи солнца играют с ее бархатистой кожей. Она пошевелилась и шелковая простыня съехала с ее тела, оголяя грудь и показывая темные соски. Я, слегка касаясь пальцами, обвел ее грудь. Какая же она красивая. Безумно красивая и моя. Во сне она хмурилась и ее пушистые длинные ресницы немного подрагивали. Чтобы не разбудить ее, я аккуратно поднялся и пошел в душ.

На часах было восемь утра, когда я вошел в детскую. Сын уже не спал. Он вставал очень рано. Женя играл на ворсистом ковре, рядом с ним сидела его няня.

— Доброе утро, Ярослав Сергеевич! — женщина заметила меня и улыбнулась.

— Доброе утро, — поздоровался я в ответ, а сын, увидев меня, аккуратно встал на ноги и пошел в мою сторону. Подхватив его на руки, я расцеловал кроху в обе щеки, а тот только звонко рассмеялся.

— Вы уже завтракали?

— Да. Буквально несколько минут назад пришли из столовой.

— Хорошо. Вы пока можете отдохнуть, я сам займусь сыном. — И, развернувшись, с Женей на руках пошел на кухню. На выходные я отпустил повара, теперь придется самому