– Замужем, разведена?

– Нет, живет одна. Даже любовника вроде бы не имеет.

– Собака?

– Нет. И еще она красавица, но управлять ею трудно.

Джим задумчиво кивнул:

– У нас до сих пор немало надежных людей в разведке. Думаю, будет нетрудно сделать так, чтобы эта девица просто исчезла.

Престон бросил на него испуганный взгляд.

– Никакого насилия, Джим. Очень тебя прошу!

Подошел официант, чтобы убрать со стола тарелки, и они молчали, пока он не ушел. Беррингтон понимал, что следует рассказать друзьям о сообщении, которое пришло на автоответчик от сержанта Делавер. И он нехотя произнес:

– Тут вот еще какая штука. В воскресенье вечером у нас в спортивном зале изнасиловали одну девушку. Полиция арестовала Стива Логана. Жертва указала на него во время опознания.

– Это он сделал? – спросил Джим.

– Нет.

– Ты знаешь кто?

Беррингтон посмотрел ему прямо в глаза:

– Да, Джим. Знаю.

– О черт!… – пробормотал Престон.

– Может, надо сделать так, чтоб и мальчишки исчезли?

Беррингтон почувствовал, как к горлу подкатил ком. Он задыхался, лицо его налилось краской. Перегнувшись через стол, он ткнул Джиму пальцем в лицо.

– Чтоб больше не смел так говорить, ясно тебе? Никогда! – И он поднес палец так близко к глазам Джима, что тот непроизвольно зажмурился, хотя и был гораздо крупнее и спортивнее.

– Прекратите, вы, оба! – прошипел Престон. – Люди смотрят!

Беррингтон убрал руку, но продолжал кипеть от гнева. Если б они находились в более скромном заведении, он бы наверняка вцепился Джиму в глотку. Но вместо этого он резко сгреб его за лацкан пиджака.

– Мы дали этим мальчикам жизнь! Мы привели их в этот мир. Плохие они или хорошие, но мы за них отвечаем.

– Да ладно, ладно, будет тебе! – примирительно пробормотал Джим.

– Хочу, чтоб ты раз и навсегда зарубил себе это на носу. Если кто-то из этих ребят пострадает, я оторву тебе башку, понял, Джим?

Тут подошел официант и спросил:

– Желаете десерт, джентльмены?

Беррингтон отпустил Джима. Тот сердито разгладил лацкан пиджака.

– Черт побери, – пробормотал Беррингтон. – Черт бы вас всех побрал!

– Будьте любезны, счет, – сказал официанту Престон.

За всю ночь Стив Логан так и не сомкнул глаз.

Свинтус Батчер спал, как младенец, время от времени издавая тихое похрапывание. Стив сидел на полу и не сводил с него глаз, с ужасом следя за каждым его движением и размышляя о том, что произойдет, когда это чудовище проснется. Затеет ли Свинтус с ним драку? Или попытается изнасиловать? Или просто изметелит до полусмерти?

У него были причины для опасений. Он знал, что в тюрьмах людей почти всегда избивают. Многие после этого становятся калеками, некоторые даже умирают от побоев. И никому не было до этого дела. Многие обыватели считали, что раз в тюрьмах сидят одни негодяи и душегубы, то чем больше они перебьют друг друга, тем лучше для общества, тем меньше будут грабить и убивать законопослушных граждан.

Ни за что и ни при каких обстоятельствах, твердил про себя дрожащий от страха Стив, он не должен походить на жертву. Иначе его превратно поймут. И отношение будет соответственное. Тип Хендрикс совершил именно эту ошибку. Стив показался ему добродушным парнем, который и мухи не обидит.

Он должен сделать вид, что в любой момент готов дать отпор, но не выглядеть при этом агрессивным. И ни в коем случае не провоцировать Свинтуса. Меньше всего ему хотелось, чтобы Свинтус воспринял его, как чистенького маменькиного сынка из колледжа. Тогда он станет мишенью для бесконечных придирок, тычков, зуботычин, всяческих издевательств и просто битья. Ему следует изобразить закоренелого преступника. Но что, если не получится?…

Свинтус выше и тяжелее его и наверняка закалился в уличных схватках. Стив стройнее и спортивнее, наверняка подвижнее, но ни разу никого не ударил за последние семь лет. Если б пространства было побольше, Стив мог бы уворачиваться от ударов Свинтуса. Но здесь, в этой клетушке, не развернешься. И любая драка закончится кровопролитием. Если детектив Элластон говорил правду, то за прошедшие сутки Свинтус доказал, что наделен инстинктами убийцы. «А у меня есть этот инстинкт? – спрашивал себя Стив. – И вообще, существует ли на свете такое понятие, как инстинкт убийцы? Я едва не прикончил Типа Хендрикса. Означает ли это, что я мало чем отличаюсь от Свинтуса?»

При одной мысли о том, что ему придется вступить в схватку с этим типом, Стив содрогнулся. И тут же представил себе следующую картину: огромный Свинтус лежит на полу камеры и истекает кровью, а он, Стив, стоит над ним в позе победителя, как некогда стоял над Хендриксом, и голосом Спайка, тюремщика, говорит: «Господи Иисусе, да он никак покойник!» Нет, Стив предпочел бы, чтоб избили его.

Возможно, ему не следует проявлять особой активности. Просто свернуться на полу калачиком, и пусть Свинтус лупцует его до тех пор, пока не выдохнется. Но Стив не был уверен, правильное ли это решение. А потому просто сидел, привалившись спиной к решетке, с пересохшим от волнения ртом и бешено бьющимся сердцем, и, глядя на спящего психопата, разыгрывал в воображении сцены драк. Драк, из которых он неизбежно выходил побежденным.

Он уже догадывался, что полицейские решили сыграть с ним злую шутку. И Спайк воспринял это, как само собой разумеющееся. Возможно, вместо того, чтоб силой выбивать признания из подследственных в комнате для допросов, они позволяют другим подозреваемым делать эту работу за них. Интересно, подумал Стив, сколько же ни в чем не повинных людей признались в преступлениях, которых не совершали, всего лишь из страха оказаться в одной камере с таким типом, как Свинтус?

Нет, он этого никогда не забудет. Стив поклялся себе, что, когда станет адвокатом, будет защищать людей, обвиняемых в преступлениях, и никогда не станет воспринимать признание, как доказательство. Он уже видел себя перед жюри присяжных. «Как-то раз меня обвинили в преступлении, которого я не совершал, и я уже был близок к тому, чтоб сознаться, – говорил им он. – Я там побывал, я знаю».

Потом он вдруг вспомнил, что если его все же признают виновным, то тут же вышвырнут вон из юридического колледжа и ему уже никогда не придется никого защищать.

Он пытался убедить себя, что виновным его признать никак не могут. Результаты анализа ДНК все поставят на свои места.

Где-то около полуночи его вывели из камеры, надели наручники и отвезли в госпиталь Милосердия, который находился в нескольких кварталах от полицейского управления. Там у него взяли анализ крови для определения ДНК. Он спросил медсестру, сколько времени на это уйдет, и та, к его огорчению, ответила, что три дня. Он вернулся в камеру в угнетенном состоянии духа. Его снова поместили со Свинтусом. Тот продолжал мирно спать.